Сердце зимы (Колесо времени - 9)

Джордан Роберт

Он стоял, прислонившись лбом к холодной коже седла, когда подошла компания молодых недоумков, которых Фэйли зачем-то взяла на службу. Примерно с дюжину. Перрин выпрямился, желая, чтобы снег немедленно засыпал всю эту компанию.

Селанда встала у крупа Ходока, уперев в боки кулаки в зелёных перчатках. Это была невысокая молодая женщина, чей лоб прочертила морщина раздражения. Вид у кайриэнки был очень важный. Несмотря на холод и снег, она пола её плаща была отброшена за спину, чтобы предоставить всем возможность полюбоваться на меч и шесть цветных разрезов на голубой куртке. Все женщины носили мужскую одежду и мечи; часто Перрину казалось, что они готовы хвататься за них даже чаще, чем мужчины. Вся

эта шайка была задириста: на дуэлях бы дрались каждый день, если бы Фэйли их не останавливала. От них пахло раздражением, злостью, нетерпением и угрюмостью. Эта смесь запахов неприятно щекотала в ноздрях.

– Я вижу вас, милорд Перрин, - церемонно проговорила Селанда с резким кайриэнским акцентом.
– Всё готово для выступления, но мы по-прежнему настаиваем, чтобы нам позволили ехать верхом. Вы не могли бы решить этот вопрос прямо сейчас?
– Прозвучало это как требование.

Ах, она его видит? Хотелось бы ему её не видеть.

– Айил ходят пешком, - прорычал он, пытаясь подавить зевок. Ему не было дела до возмущённых взглядов, которыми молодые балбесы его одарили. Главным было отвлечься от мыслей о сне.
– Не хотите идти пешком, поедите в телегах.

– Нет, вы этого не сделаете!
– воскликнула одна из женщин, тайренка. В одной руке она мяла край плаща, второй стискивала рукоять меча. Медоре была высокой, с яркими голубыми глазами на смуглом лице; мужская одежда ей не шла, но её красота от этого не очень пострадала. Широкие рукава в красную полоску выглядели как-то по-дурацки.
– Я не брошу Краснокрылую, она моя любимая лошадь!

– Это - третий раз, - загадочно проговорила Селанда.
– Когда остановимся на ночь, мы поговорим о твоём тох, Медоре Дамара.

Её отец много лет назад ушёл на пенсию и поселился в загородном поместье, но, как бы то ни было, оставался Благородным Лордом. Это ставило её гораздо выше Селанды, кайриэнской дворянки не очень высокого происхождения. Однако Медоре сглотнула, её глаза становились всё больше и больше. В конце концов, вид у неё стал такой, как будто ей только что сказали, что вечером сдерут с неё шкуру.

Внезапно Перрин, переборов ненадолго усталость, вспомнил, что ему было нужно от этих молодых шутов дворянского происхождения, пытавшихся подражать айильцам, но на свой лад.

– Когда вы начали шпионить для моей жены?
– Они так дёрнулись и резко распрямились, как будто у них одеревенели позвоночники.

– Мы лишь исполняли мелкие поручения и задания, которые находила для нас леди Фэйли, - очень осторожно произнесла Селанда через несколько секунд. От них исходил густой запах настороженности. Каждый из них теперь напоминал лису, очень тревожащуюся, не забрался ли в их нору барсук.

– Моя жена действительно отправилась на охоту, Селанда, - зарычал Перрин.
– Прежде такого желания у неё не возникало.
– Внутри заполыхал гнев, как пламя, подкармливаемое событиями этого дня. Одной рукой Перрин отодвинул Ходока в сторону и, сделав шаг вперёд, навис над женщиной. Конь тряхнул головой. В руке, вцепившейся в поводья мёртвой хваткой, горела боль.
– Или она поехала встречать ваших сотоварищей, только что воротившихся из Абилы? Она попала в плен из-за вашего проклятого шпионства?

В этом не было никакого смысла, и Перрин осознал это, когда слова уже сорвались с языка. Фэйли не было необходимости ехать встречать их. И она никогда не отправилась бы навстречу своим глазам-и-ушам - Свет, своим шпионам!
– в компании Берелейн. Большая ошибка - говорить, не подумав. О Масиме и Шончан ему стало известно, благодаря их шпионству. Но ему хотелось кого-нибудь поколотить, он чувствовал, что ему это очень нужно. Но люди, которых он мечтал вбить по уши в землю, находились за мили отсюда. С Фэйли.

Селанда

не отшатнулась. Её глаза сузились да щёлочек, пальцы сжимались и разжимались на рукояти. И не одна она так вела себя.

– Мы умрём за леди Фэйли!
– едва ли не выплюнула она.
– Ничто из наших действий не подвергло её опасности! Мы поклялись на воде!
– Ей поклялись, не тебе, словно добавил она.

Он должен был извиниться. Знал, что должен. Вместо этого Перрин сказал:

– Вам вернут ваших лошадей, если вы дадите слово, что будете слушаться меня и не предпримете ничего опрометчивого.
– "Опрометчивый" - слишком слабо сказано, если дело касается этой шайки балбесов. У них хватит ума ринуться вперёд без оглядки, как только станет известно, где находится Фэйли. Из-за их глупости Фэйли могла погибнуть.
– Когда мы найдем её, я сам решу, как её спасать. Если ваш водный обет предписывает поступить иначе, завяжите его узлом, иначе я вас самих свяжу в пучок.

Она сжала губы и ещё больше помрачнела, но всё же изобразила кивок.

– Я согласна!
– Можно было подумать, последнее слово из неё клещами тянули. Карлон, длинноносый тайренец, возмущённо вскрикнул, но Селанда подняла палец, и он закрыл рот. У него был узкий подбородок, парень наверняка жалел о сбритой бородке. Маленькая женщина Селанда держала всех этих дураков в кулаке, что, впрочем, не мешало ей самой оставаться такой же дурой. Надо же, водная клятва!.. Селанда не отрывала взгляда от золотых глаз Перрина.
– Мы будем подчиняться вам, пока леди Фэйли не вернётся. Потом мы снова будем принадлежать ей. А она сможет назначить нам тох.
– Это последнее, по-видимому, предназначалось скорее для остальных, чем для Перрина.

– Сойдёт, - сказал он. Он старался прибавить мягкости в голос, но безуспешно.
– Я знаю, что вы, все вы, верны ей. Это достойно уважения.
– Это единственное, что он в них уважал. На извинение мало похоже; они похоже решили так же. Селанды что-то проворчала, а остальные, расходясь, бросали на него сердитые взгляды. Ну и шут с ними. Лишь бы слово своё сдержали. Эта стайка недоумков никогда не работала вместе с остальными.

Лагерь быстро пустел. Лошади тащили на юг фургоны, поставленные на полозья. Животные, пробиваясь сквозь снега, нарушали нетронутое белое покрывало, но за полозьями тянулись лишь тонкие порезы, которые немедленно зализывал падающий снег. На холме остались немногие мужчины, да и те уже забирались в сёдла и двигались вслед за фургонами. Проехали Хранительницы Мудрости. Даже гай'шайн ехали верхом. Неизвестно, насколько настойчивым Даннил осмелился быть, но этого оказалось вполне достаточно. По сравнению с Сеонид и Масури Хранительницы держались в сёдлах, мягко говоря, неловко, но всё же не так плохо, как гай'шайн. Мужчины и женщины в белых одеждах были посажены в сёдла уде на третий день после выпадения снега. Но опыта за это время у них не прибавилось. Они скорчились в сёдлах, судорожно цепляясь за гриву или луку седла, как будто опасались свалиться в любой момент. Чтобы загнать их на лошадей понадобилась помощь Хранительниц Мудрости, и кое-кто готов был прямо сейчас соскользнуть на землю, если бы за ними не присматривали.

Перрин с трудом забрался в седло Ходока. Он был вовсе не уверен, что удержится на коне. Что ж, пора отправляться в путь, хотя меньше всего хотелось сейчас трястись в седле. Ему казалось, что он готов убить за горбушку хлеба. Или немного сыра. Или кролика.

– Айильцы идут!
– прокричали из головы колонны, и началась суматоха. Новые голоса повторяли предупреждение, как будто кто-то ещё не услышал. Мужчины готовили луки. Возницы приподнимались на козлах, вглядываясь в снегопад, другие спрыгивали в снег и укрывались за фургонами. Перрин снова зарычал и ударил пятками Ходока.