Серебром и солнцем
Шрифт:
''Я знаю не больше того, что сказал тебе! Отпусти!'' - но смешок старейшего вампира ледяными болезненными иглами вонзился в мозг:
''Твоя хозяйка знает''.
–
Первый уже шёл… невидимым коридором, соединяющим раба со своей создательницей.
«Не тронь её! Не она отправила меня следить за тобой... Это орден... И я сам!»
Суть их разговора стала уже не важна. Он весь переполнился ужасом за Миру, которую своим сопровождением Первого, сам того не осознавая, подвергал страшной опасности. А Старейший продолжал продвигаться к Мире. Винсент пытался преграждать ему
Винсент пытался вызвать Первого на разговор... Бесполезно! Макта уже перешёл черту, дальше которой сам Винсент не мог заглянуть. Различим стал образ Миры, а петляющая нить пути вытянулась в короткую струну. Последние шаги, и поток мыслей и чувств хозяйки накрыл Винсента с головой. Сам он не мог бы услышать их, но сейчас Первый позволил ему это. Макта настаивал, чтобы Винсент слушал это! Старейший тянул к златовласой вампирше пальцы…
«Не тронь её!
– Винсент осёкся, поняв, что обращается не к тому. – Мира! Мира, беги от него!»
Она поняла, кто зовёт её, вздрогнула, заозиралась. Юноша едва выпутался из сетей её воспоминаний. Главным образом каждого из них был он, Винсент, главной эмоцией – её, Миры, вина и боль. Винсент поймал взгляд вампирши: умоляющий и робкий. Она увидела его – через сотню миль, их разделяющую. Но что сказать ей? Куда «беги!»? Разве можно сбежать от своего проклятия? - и Винсент снова кричал, молил Первого:
– Не трогай её! Не убивай её! Они ни при чём, совсем ни при чём! Она давно закрыла путь ко мне. Оставь её!
– и нечленораздельный вопль: Старейший уже коснулся проклятия Миры… Коснулся и дёрнулся назад, точно обжёгшись.
«Она охотница? Охотница и вампирша… - интересно».
Винсент горячо поблагодарил Латэ, когда-то настоявшего на посвящении Миры в орден. Защита охотников, конечно, не была непреодолимой преградой для Старейшего, но она остановила его на некоторое время.
– Оставь её, – Винсент постарался говорить спокойно. – Она упрямая, как ты. Она хорошая… Она ищет дар, так что ж? Она никому не даст уничтожить его и не даст загрязнить его вампирским проклятием. Однажды дар вернётся к тебе, и Мира приближает этот день своими усилиями. Оставь её!
Внял ли Старейший его словам или просто поленился ломать защиту охотницы-вампирши, но Макта отступил. Мгновение – и они оба стояли в чёрном ночном лесу: закутанный в алую мантию древний вампир, всесильный, но более всего жаждущий небытия, и хрупкая марионетка, в щегольском светлом костюме так похожая на статуэтку и такая же пустая внутри.
– Ты странная кукла, - заметил Макта. – Беспокоишься о хозяйке, но это не её страх, и даже не тревога куклы за то, что смерть кукловода перережет ниточки марионетки.
– Мира - родная мне кровь ещё по смертной жизни. Что странного в моём страхе?
Макта подошёл ближе. Винсент невольно отступил от его слепых и проницательных глаз.
Не только по указке ордена ты шёл за мной столько лет. Зачем же, дитя души моей дочери?
– смилостивился Первый. – Какие ответы ищешь ты для себя?
Винсент опустил глаза. Выходка Макты выбила его
– Я нашёл все ответы. Только что.
Опять игра теней… или Макта мудро улыбнулся?
–
– Тогда иди… дитя души моей дочери.
Тьма опять взметнулась вокруг него, на ходу оформляясь в фигуру крылатой твари. Не сказав более ни слова, Макта взмыл над лесом и направился куда -то на север. Он спешил к какой-то далекой цели: резкие, сильные, но экономные взмахи крыльев.
"Летит на север... В свое убежище на Пустоши? Или, может быть, в Карду? Дэви сейчас в столице, Карда пуста... Зачем же?
–
Стоило проследить за Старейшим, разузнать его планы. Но Винсент медлил взлетать, пока крылатый силуэт не растворился в сером небе. Потом он также поднялся над лесом, но поспешил не на север. Сердце избрало противоположное, южное направление... В столицу, где по его ощущениям куклы, находилась сейчас его хозяйка. Да, в Дону, к Мире!
Глазами Старейшего он увидел Миру так, как не видел никогда. Увидел её такой, какой не знал. «Я ищу дар для тебя», «Я живу тобой», - раньше для него это были просто слова. Он едва ли вслушивался в них и не понимал, что стоит за ними. Слишком громадна была беда, случившаяся с ним, чтобы он мог обращать внимание на беды других. Макта заставил его взглянуть на ситуацию глазами Миры, и Винсент ужаснулся. Для неё он был надеждой и мечтой, смыслом существования. Именно он, не воспоминание об Алане! Она по-прежнему верила, верила одна во всём мире, что его можно исцелить и вернуть в жизнь. И Винсент понял: не только Мира властна над его существованием и смертью, но и он – над её. Когда её мечта и надежда разобьётся, Мира умрёт. Она убьёт себя, как Эрвин…
И случиться это может скоро, очень скоро. Хотя надежда вампирши не иссякала и с приближением к дару разгоралась ярче – всё безумней становилась её мечта. Однажды Мира упадёт с вершины горы, которую сама воздвигла… А он? Где он будет тогда? Довольно бежать от страшной истины, кукле должно быть рядом с хозяйкой в страшный час!
Час за часом полета проходил, и Винсент постепенно успокаивался. Он уже мог обратиться к разуму, а не сердцу, которое, по мере приближения к Доне болело все меньше, рана - разрыв куклы с хозяйкой, в нем затягивлась.
"Защита охотника, охраняющая вампиршу… Мира в ордене…'' План спасения тётушки начал вырисовываться. Латэ давно нашёл этот путь, о нём говорил и Карл, хоть и отказался потом от своих слов. Вот он: заместить мечту об исцелении для Винсента общей мечтой всех охотников.
«Они не оставят её, - убеждал Винсент себя. – Новые друзья будут рядом, когда она узнает… А что стану делать я?»
Винсент понимал, какую роль придётся сыграть ему, строптивой марионетке. Нужно будет прикинуться рабом, бессловесной куклой. Нельзя упоминать ничего, что не вписывается в картину типичного поведения куклы! Иначе Мира не сможет отпустить его легко. Иначе она никогда не освободится от его образа.