Серебряная тоска

Юдовский Михаил Борисович

– Конечно... Как и все мы.

– Очень хорошо. Ты к нему даже как-то ближе, чем мы с Колькой. Опять же, живёте под одной крышей. Да и вообще. Ты пойми - ведь у него ближе тебя - я подчёркиваю - даже не нас, а тебя - никого нет. Как же ты можешь быть таким слепым?

– К чему ты клонишь?

– К земле. К грешной, но единственно данной нам матушке-земле. Николай, подливай.

Колька послушно забулькал коньяком в рюмки.

– Выпьем за Игорька, - предложил Серёжка.

Выпили, крякнули,

огладив воображаемые усы.

– Давай сразу ещё по одной!
– предложил Серёжка.
– Уж больно коньяк хорош.

Молодец, Колян, умеет выбирать.

Колька зарделся.

– Ну, наливай, наливай, красна девица.

Колька разлил по-новой.

– За тебя, Русланчик.
– Серёжка поднял рюмку.

– А чё за меня?

– А так. Человек ты больно хороший. Хотя и недалёкий.

– Почему?
– хмелея спросил Руслан.

– По кочану. Друг твой гибнет перед самым твоим носом, а ты и бровью не ведёшь.

– Из чего же это следует, что он гибнет?

– Рассуди сам. Человеку скоро 28. А он до сих пор не знает толком кто он и что он в этой жизни. Стихов не печатают - да он и не пытается их издать, денег, соответственно, нет, угла своего нет...

– Есть.

– Ну, хорошо, хорошо. А не будь тебя? Ты ж пойми: он не живёт. Он сочинил себе какой-то там свой мир, какой-то Мировой Разум. Но мир-то выдуманный, для жизни не приспособлен. Однажды этот мыльный пузырь лопнет, и Игорёк шмякнется мордой о землю, где он совершенно беспомощен.

– Так предлагаешь шмякнуть его поскорее?

– Я предлагаю сделать так, чтоб Игорёк сам увидел, насколько иллюзорен тот его мир, сам осознал, сечёшь? И тогда он не шмякнется с высоты, но мягко спустится на парашюте. Колька, а ты чего хайлом мух ловишь разливай ещё.

– У меня не хайло, - робко воспротивился Колька, но по-новой всё-таки разлил.

Выпили с большим аппетитом, а Колька зажевал коньяк бутербродом с колбасой.

– Н-на парашюте, гришь?
– Русланчик, как лошадь, тряхнул головой.
– А мне вот другое думаесса. Вот спустим мы его с этим... с парашютом, а вдруг лишим самого главного.

– Чего, чего мы его лишим?

– Не зна-аю. Мож тот его мир и ессь настоящий. Ток мы об этом не знаем.... Мы ж там ни разу не были.

– А не обидно тебе, Русланчик, что он - в том мире без тебя, а ты - в этом.

– Зато в этом мире он со мной. И днём, и ночью. М-мужики, давайте ещё выпьем!

Н-николай, н-наливай.

Колька налил. Снова выпили.

– А так бы он всегда был бы с тобой, - усмехнулся Серёжка, с интересом разглядывая Руслана.
– Тебе ведь хотелось бы этого, а, Русланчик?

– Хот-телось бы.

– Так ты нам поможншь?

– В чём?

– Спустить Игорька с небес на землю. Помочь ему обрести себя здесь, в этом мире.

Сделать его счастливым.

–

А как?

– Ну, вот мы проделаем всю эту штуку...

– Какую штуку?

– А вот это мы вместе сейчас и придумаем. Нам нужен твой аналитический компьютерный ум. Э-э-э, хватит тебе коньяку!
– Серёжка прижал к столу руку Руслана, потянувшуюся за бутылкой.

– Ж-жалко, да?

– Жалко у пчёлки в ж-жж. Мы вот тут с Колькой прикидывали - может устроить нашему небесно-космическому Игорьку визит инопланетян? Там, в синее покраситься...

– Матушинский ни в жисть не поверит.

– Вот и мы так решили.

– А, мож, в зелёное?
– неожиданно встрял Колька.

Его проигнорировали.

– В общем, сам понимаешь - детский сад. Есть благородный замысел, но как его воплотить в жизнь... Что скажешь, кибернетик?

– Скажу, что глупая идея, что одна, что другая.
– Эта фраза исчерпала Руслановы силы и он пьяно уронил голову на руки.

Серёжка щёлкнул пальцами перед его носом.

Руслан поднял голову.

– Очень глупая идея, - повторил он.
– Что одна, что другая.

– Предложи умную.

Руслан неожиданно поднял кверху указательный палец.

– О!
– сказал он.

– Что?
– оживился Серёжка.

– Давайте выпьем ещё коньяку.

– Давайте, - обрадовался Колька, с готовностью хватая бутылку.

Серёжка обречённо махнул рукой и подставил свою рюмку.

– За что выпьем?
– спросил он.

– За идею.

– Идею сперва раздобыть надо.

– Идея есть.

– И что за?

– Послание.

– Кого и куда?

– Чего и кому. Свыше - Игорьку. Через компьютер.

– Ничего умнее не придумал?

– Д-давайте выпьем. Я Игу знаю. Сначала посмеёсса. Потом задумаесса. Потом сразу поверит. Я Игу знаю.

– Ещё б тебе его не знать. Молодец, Русланчик. Выпьем за твою идею.

Выпили, а Колька съел ещё один бутерброд с колбасой.

– А текст... я с-сам... завтра... Когда просплюсь... Сброшу на дискетку и нам же в почтовый ящик и закину. Типа, Игорю Матушинскому лищно.

– Гениально, Руслан. Ты Игорю настоящий друг. Допьём коньяк?

– Д-давай.

Колька, печально вздохнув, доразлил остатки коньяка.

– Ну, Русланчик, - сказал Серёжка, - а теперь, напоследок, выпьем за нас. За всех. Включая Игорька. Спасённого. Нами.

Рюмки звякнули друг о друга.

– Давай его в кресло перенесём, - донёсся до Руслана сквозь туман опьянения Колькин голос.

– Давай.

Руслан почувствовал, как его ухватили подмышки и усадили на что-то мягкое. "Не сверзиться бы", - слабо подумал Руслан. Он слегка приоткрыл глаза и успокоился - отсюда - из глубокого кресла у стены - он не сверзится.