Сессия в условиях Талига
Шрифт:
– Интересно, – Альдо проследил за моим взглядом. – Любопытно, с чем узурпатор не мог расстаться даже после смерти?
Ыть! Я только хотел незаметно сцапать! Однако нет, пришлось сцапывать заметно – из-под носа Айнсмеллера. Но и то хлеб. Альдо остался доволен. Ничего, может еще смогу стянуть потихоньку содержимое.
Останки Франциска, бросили в грубый холщовый мешок, как и боевые атрибуты. Потом взялись за гроб Октавии – он был сделан из кипариса и отделан слоновой костью. И букет иссохших лилий. Жаль, что нельзя уйти, сбежать подальше от этих цветов! Но когда рабочие подняли тяжелую крышку, стало гораздо хуже – поднялся клуб пыли и горький
– Уходите! – крикнул Робер. – Это понсонья... Ею нельзя долго дышать.
– Это яд?
– Яд, – я с трудом узнал голос Валентина. – Мориски пользуются цветами понсоньи при бальзамировании.
Альдо лично велил всем уходить, я решил не геройствовать и вылетел вслед за Робером. Лучше холод, чем смерть от очередного яда. Сколько их, этих ядов, на меня уже свалилось, просто ужас. И я мчался, а в ушах долго стояли отголоски каменного плача. Повелитель защищает свою стихию, Повелитель не дает свершаться подлости и мародерству… Но у меня не получилось стать до безрассудства храбрым.
Тяжело дыша и с трудом приходя в себя, я смотрел, как Робер поднимает с каменных ступеней ржавую подкову. Какая прелесть – значит, ни к одному мне нежить в гости является.
====== Глава 52. Как попадать впросак ======
Шкатулка гайифского производства, видимо, была сделана на совесть, если четыреста лет пролежала в гробнице и даже нигде не треснула. Не повредился и узор. Художник явно был в Варасте, как и я, и видел тот же мираж. Черный зубчатый ствол на фоне красного солнца. И воронье… хотя, не факт. Просто птицы. А ассоциации с воронами теперь будут преследовать меня, кажется, всю жизнь. Шкатулка буквально жгла мне руки – не терпелось вскрыть до прихода Альдо. Но стоит ли? Вдруг там отрава? Кусая губы, я переворачивал ящичек, вспоминая похожую шкатулку, найденную в Нохе. Может, мне улыбнулась удача второй раз?
Альдо задерживался, а у меня все так же чесались руки открыть шкатулку раньше. Но вряд ли стоит ковыряться в замке – где-то я слышал, что в такие вставлены отравленные иглы. И в этом, скорее всего, тоже есть сюрприз. Вздохнув, я сел в кресло и достал из ножен кинжал. Можно поддеть петли, держащие крышку, вот и все. Еще стоит оставить письмо, чтобы Альдо не сомневался в моей верности. Ну я и написал – очередной повод считать меня обалдевшим от счастья мальчиком у него будет. И никаких подозрений!
“Ваше Величество! Гайифские футляры часто бывают отравлены. Талигойя не может рисковать вами, поэтому я открою шкатулку сам.
Верный вам Ричард Окделл.
Создатель, храни Альдо Ракана!”
Как-то так, ничего более умного в голову не пришло, хотя я не исключаю, что дух настоящего Ричарда Окделла, бродящий где-то поблизости, нашептал мне эту дурную идейку и удалился. Ладно, дело наполовину сделано. Я просунул лезвие к петлям и нажал посильнее. Не сразу, но удалось – крышка отлетела через минуту, из замка же, как кукушка из старинных часов, вылетела тонкая темная игла. Ух ты! Какой я молодец. Идея-то была вовсе не дурная. Вот только прихватить чем-то тряпичным шкатулку, вытряхивая на ковер содержимое, я не догадался. Две бумаги с печатями упали к моим ногам. Так… интересно… На одном Победитель Дракона, на другом – неизвестной породы зверюга с конской головой на змеиной шее. Елки-палки! Это что же, герб дома Раканов?
“Я, Эрнани из рода Раканов, король талигойский, готовясь предстать пред Первым судом, сим завещанием объявляю свою последнюю волю.
Исполнителями
Внешние враги и внутренние недуги подточили Талигойю, и время ее истекло. Принц Эркюль слишком мал, чтобы провести умирающее королевство через Излом. Я не вижу в нем качеств, которые позволили бы ему возродить Талигойю и защитить ее от посягательств подстрекаемых Агарисом Гайифы,Уэрты и северных королевств.
Посему я, Эрнани Одиннадцатый Ракан, перед лицом Создателя и близкой смерти по доброй воле отрекаюсь от талигойской короны за себя, принца Эркюля и его потомство. Я назначаю герцога Алва местоблюстителем трона и вручаю ему свою корону с тем, чтобы он отдал ее Франциску Оллару. Если же Рамиро сочтет, что означенный Франциск не принес Талигойе мира и процветания, я повелеваю Рамиро кэналлийскому свергнуть его и принять корону самому. В знак права Рамиро моим именем сместить недостойного правителя я завещаю ему меч Раканов и повелеваю и молю не вкладывать его в ножны, пока моей земле грозит опасность. Если же герцог Алва погибнет, обязанности местоблюстителя перейдут к герцогу Эпинэ.
Я давно и тяжело болен, моя жизнь лишь отягчит смену династий, но мой дух слаб, и я не могу убить себя сталью, а принять смерть от яда недостойно мужчины и короля. Я прошу герцога Эпинэ о последней услуге, кою друг и верный вассал может оказать умирающему сюзерену. В моей исповеди, которую я вручу герцогу Эпинэ для передачи епископу Кабитэлскому Ариану, я каюсь в грехе самоубийства и принимаю его тяжесть на свою душу.
Я прошу герцога Эпинэ, герцога Алва и Преосвященного Ариана держать подлинные обстоятельства моей смерти в тайне,дабы не легли они тяжким грузом на плечи принца Эркюля, королевы Бланш и всех, кто любил меня.
Герцог Придд силой и хитростью принудил своего короля вручить ему регентство, что является величайшим преступлением против короны и Создателя и карается смертью. Я завещаю герцогу Алва или же герцогу Эпинэ покарать преступника, но оградить от позора его семейство.
Во всем же остальном полагаюсь на честь, силу и разум моих душеприказчиков.
Создатель, храни Талигойю и ее нового короля.
Эрнани Ракан.
2 день Осеннего Ветра 399 года первого круга Молний”.
Луп-луп глазами на завещание. Луп-луп. Луп-луп. Это что же получается, Придда убили за дело, а Святой Алан оказался неосведомленным или просто ушибленным на голову? Ах, да. Эрнани убили по его желанию. В лучшем случае тут Алан – просто жертва обстоятельств, в худшем… Стоп! Получается, что Рокэ не король по праву? Но нет, ерунда, ведь если Рамиро был родственником Эрнани, то происходит совсем из другой ветви рода Ракан… Вздохнув, я положил завещание на стол и потянулся к другому.
“Я, Франциск Оллар, милостью и волей святого Адриана король Талига, объявляю свою последнюю волю.
Я полон любви к своему единственному сыну Октавию, но сердце короля принадлежит его стране. Октавий вырос достойным и добрым человеком, но он не способен принять на себя бремя власти. Я, как глава церкви и как король, называю имя своего наследника.
Это герцог Рамиро Алва-младший, сын моей возлюбленной супруги Октавии и моего незабвенного друга Рамиро Алва, отдавшего жизнь за короля и Талиг.