Шекспир, рассказанный детям
Шрифт:
Впрочем, был и еще один друг у короля, помимо Кента.
В старину у королей и знатных людей существовал обычай держать при себе шутов, которые развлекали господ в часы досуга, после серьезных занятий. Был и у Лира такой шут. Преданный престарелому королю, он не оставил Лира даже после того, как весь двор был распущен. Шут этот по-прежнему продолжал смешить несчастного Лира остроумными и меткими замечаниями. Иногда же позволял себе зло вышучивать своего господина, имевшего неосторожность отказаться от престола и отдать все льстивым дочерям. В откровенных речах, в песенках и поговорках милый,
Между тем Гонерилья не ограничилась проявлением полного неуважения и пренебрежительности по отношению к королю. Бессердечная дочь объ-
J
<ж>
явила наконец отцу, что его пребывание у нее во дворце невозможно, если Лир не откажется от своей многочисленной свиты. Она уверяла, будто люди эти ничего не делают, а только кричат и пируют. Находила, что было бы самым благоразумным оставить из свиты лишь нескольких стариков в возрасте самого Лира.
Сначала Лир не верил своим глазам и ушам. Он не мог представить, чтобы его родная дочь позволила себе так говорить с ним, требуя роспуска свиты и отказывая отцу в уважении, несмотря на то что он наградил ее короной. Но когда дочь продолжала настаивать на своем недостойном требовании, старый король окончательно потерял всякое терпение. Он назвал ее отвратительным коршуном и лгуньей. Гонерилья действительно лгала, так как все сто телохранителей короля были людьми примерного поведения. Они усердно и добросовестно исполняли свой долг и отнюдь не шумели и не пировали.
Король решил отправиться со своей свитой к дочери Регане и приказал сейчас же приготовить себе лошадей. Лир говорил о неблагодарности и жестокосердии Гонерильи, которую сравнил с дьяволом. Он бранил ее так, что страшно было слушать. Поднимал руки к небу и умолял не давать ей детей или же послать ей детей, таких же злых и бессердечных, как она сама. Просил небо, чтобы потомство Гонерильи оказалось бы таким же неблагодарным по отношению к матери, какой являлась она относительно своего отца. «Пусть,— говорил король,— она почувствует, что неблагодарность ребенка жалит сердце больнее, нежели жало ядовитой змеи».
Муж Гонерильи, герцог Албанский, пытался V-( 306 )-*
было уверить короля, что он непричастен ко всему случившемуся. Но Лир не захотел слушать зятя, велел немедленно седлать лошадей и вместе со своей свитой отправился к дочери Регане. Тут Лир впервые подумал, как незначительна вина Корделии (если ее можно было считать вообще виновной) в сравнении с недостойным поведением ее сестры. Бедный старик заплакал. Но в то же время ему стыдно стало своих слез. Он понимал, что Гонерилья — низкое существо и недостойна того, чтобы он, ее отец и король, проливал из-за нее слезы.
Приближаясь ко дворцу Реганы,
Однако оказалось, что Гонерилья успела опередить Лира и послала Регане письмо, в котором обвиняла короля в неуживчивости и сварливости. Она советовала сестре не принимать к себе многочисленной отцовской свиты. Посланный Гонерильи прибыл во дворец Реганы одновременно с Каю-сом, и оба они встретились у ворот.
Гонец Гонерильи оказался старым врагом Каюса,— тем самым дворецким, которого Каюс проучил за непочтительное обращение с королем Лиром. Догадавшись о цели прибытия дворецкого, Каюс вызвал его на поединок, но получил отказ. Тогда Каюс в пылу гнева опять избил дворецкого. Регана тотчас же узнала обо всем происшедшем у ворот замка и велела заковать Каюса в колодки. Она забыла совершенно, что Каюс — посланец ее отца, короля Лира, и что уже по одному
с ^
этому к нему следовало бы отнестись с большим уважением.
С первых же минут пребывания во дворце дочери Реганы Лир был поражен позорным унижением его верного слуги Каюса. Старый король понял, что это как бы прообраз того приема, который ожидает здесь и самого Лира. И он не ошибся.
Когда Лир приказал позвать Регану и ее мужа, ему ответили, что она устала от продолжительного путешествия и не может выйти из своих покоев. Король вторично потребовал к себе дочь, и она наконец явилась. Но каково было удивление короля, когда он увидел рядом с Реганой и ненавистную Гонерилью. Оказалось, что Гонерилья, не довольствуясь отправленным письмом, поспешила сама к сестре, чтобы настроить ее против отца!
Бедный старик был огорчен обидной встречей и особенно тем, что Регана стояла под руку с Гонерильей, после того как Гонерилья так низко обошлась с родным отцом. Отец спросил Гонерилью, не совестно ли ей смотреть на его седины. Но Регана, прервав Лира, посоветовала ему снова вернуться к Гонерилье. Регана предлагала отцу испросить у Гонерильи прощенье и на будущее время постараться ладить со старшей дочерью. А королевскую свиту Лира поскорее сократить наполовину. «Ведь король уже стар и слаб духом,— говорила Регана,— Он нуждается в руководстве и советах людей более молодых и благоразумных».
Лир с горькой усмешкой заявил, что не намерен падать на колени и умолять свою родную дочь о куске хлеба и приюте. Нет! Он никогда не вернется к Гонерилье. А останется со всей своей свитой у Реганы. Ему кажется, что Регана не забы-
У
{ 308 У
V
Короле Лир
ла про ту часть королевства, которую получила от отца в подарок. Да и глаза у нее не такие свирепые, как у Гонерильи, а кроткие и добрые.