Шелковы цепи
Шрифт:
Мне хочется закричать, выпустить весь этот сдерживаемый гнев.
Мысль о том, чтобы задушить Дэвида и увидеть шок в его глазах, одновременно пугает и радует. Ненавижу, что он подвел меня к этому — к жестоким фантазиям и горькой обиде.
— Гори в аду!
Ноги сами несут меня в угол, который я слишком долго игнорировала, в пространство, заполненное его вещами, к которым никогда не осмеливалась прикоснуться.
Пошел ты!
Разочарованная, я начинаю рыться в его вещах, к которым не прикасалась с тех
Открываю ящики, перелистываю бумаги, ища… что-то. Что-нибудь, что могло бы дать мне ключ к разгадке вопроса: Почему я?
Копаю глубже, пока мои руки не находят папку, спрятанную под грудой его старых толстовок. Мои пальцы дрожат, когда достаю ее. Папка толстая, полная бумаг, и когда открываю ее, у меня замирает сердце.
Иисус.
Это письма, нераспечатанные, адресованные мне, из страховой компании. У меня перехватывает дыхание, когда пролистываю их одно за другим. Уведомления о пропущенных платежах, предупреждения, последние напоминания, как удар молотком по голове. Дэвид все это скрывал от меня.
Этот ублюдок все спланировал — обмануть меня, присвоить мои сбережения, позволить страховке магазина кануть в лету.
Лаура, тебя крупно обманули. Но почему?
Мои руки сжимаются в кулаки, бумага хрустит под хваткой. Мне хочется закричать, выпустить наружу эту бурю, зарождающуюся во мне.
Рву эти чертовы письма, мои руки трясутся от ярости, которую едва могу сдержать.
— К черту все! — кричу в тишине своей тесной квартиры.
Мне казалось, что я знаю Дэвида, но он все это время играл со мной. Я помню, как он впервые вошел в «Томпсон Тейлз», с невинным взглядом в глазах.
Как мог такой милый, на первый взгляд человек, так меня обмануть?
— Ты сукин сын, — бормочу с ядом в голосе. Я бросаюсь к груде его вещей, засунутых в угол, — беспорядочному нагромождению коробок, к которым он запретил мне прикасаться. Черный кейс скользит по полу и с грохотом открывается, обнажая пустой футляр для пистолета.
— Господи… — резкий вздох вырывается из меня, мысли скачут. — Во что, черт возьми, он впутался?
Прижимаюсь к стене. Глаза широко открыты от ужаса.
За кого, блядь, я вышла замуж?
Все эти вечера, когда он поздно приходил домой, утверждая, что развлекает клиентов.
Какие клиенты? Чем он на самом деле занимался?
В голове крутится вихрь вопросов, на которые нет ответов. Каждый поздний вечер, каждый таинственный телефонный звонок — все это складывается в картину, которую я не хочу видеть.
Как я могла быть такой слепой?
Вкус железа наполняет рот, когда прикусываю губу.
— Во что ты меня втянул, Дэвид? — шепчу в пустую комнату.
Мне нужны ответы, и немедленно.
Я встаю, и меня одолевает желание обшарить каждый уголок этого места. Я начинаю с его стола, безрассудно открывая
Подхожу к его шкафу, снимаю с вешалки одежду, отбрасываю в сторону обувь. Затем, зарывшись в глубине, нахожу портфель, который я никогда раньше не видела. Мои руки дрожат, когда работаю с защелками, металлические щелчки слишком громкие в тишине комнаты. Со скрипом кейс открывается, обнажая содержимое. Внутри еще больше бумаг, документов с именами и номерами, не имеющими смысла.
Среди моря бумаг что-то привлекает мое внимание.
— Это… дневник?
Обложка глубокого цвета, вся изношенная.
Взяв его в руки, я чувствую, что он похож на реликвию, а края выглядят потрепанными за годы тайного обращения.
Открываю, и корешок скрипит от звука давно похороненных секретов. До меня доносится затхлый запах старой бумаги и чернил — такой запах, который рассказывает о закулисных сделках и тайных разговорах.
— Это… бухгалтерская книга. — Мои руки дрожат, когда переворачиваю станицы. Глаза напрягаются, пытаясь расшифровать нацарапанный почерк, имена и цифры танцуют передо мной в неразборчивом вальсе преступлений.
Это бухгалтерская книга, конечно, но не какого-нибудь магазинчика — это записи незаконных сделок.
— Vasiliev Corp… Какого черта? — бормочу я. Записи ошеломляют своим размахом: счета за контрабанду и списки взяток, выплаченных фигурам с кодовыми именами. Суммы, на которые можно было бы купить небольшие страны, — все это вскользь отмечено рядом с датами и загадочными ссылками.
Почерк Дэвида выделяется среди новых записей, безошибочный и жирный. Провожу по строчкам дрожащим пальцем, каждое слово — гвоздь в гроб той жизни, которую, как мне казалось, знала.
Он заносил все — наркотики, подкупы и грязные деньги, которые проходили через эту загадочную компанию Vasiliev Corp.
У меня перехватывает дыхание, когда смотрю на бухгалтерскую книгу, содержимое которой представляет собой шквал криминальной терминологии.
— Иван… Иван…? — пытаюсь я, имя кажется чужим. — Васи… льев? — Я коверкаю произношение, но поправить меня некому, только молчаливый упрек чернил на бумаге.
— Клиника… Какая-то клиника, — бормочу, заметив, что куча клиник получает странно большие поставки. А еще — имена крупных чиновников, нацарапанные рядом с безумными суммами наличных. — Полмиллиона, — шепчу я, — за что? За молчание? За лояльность? — О, Боже мой!
Внезапно все встало на свои места.
Страницы представляют собой каталог коррупции, и скрупулезные записи Дэвида становятся все четче, его аккуратный почерк заносит каждую операцию.
— Завершение транспортировки, — гласит одна из записей, за которой следует сумма, за которую можно купить молчание или что-то похуже.
Там есть приписка: — Совершено покушение — сто двадцать тысяч и имя, которое могло бы стать заголовком любой газеты.