Шпионаж и любовь
Шрифт:
Фрэнсис полагал, что главным препятствием для союзников было отсутствие данных о количестве войск вермахта: возможно, в Северной Италии было стянуто не менее семи дивизий, готовых перейти через альпийские перевалы. Тем не менее его первоочередной задачей было координировать саботаж в пределах действия сети «Жокей», на основных линиях немецких коммуникаций и транспортных маршрутов на юго-востоке Франции. Однако часть миссии Кристины состояла в том, чтобы поддержать начало операции «Топлинк» – десанта объединенного британского, французского и американского спецназа, обеспечив координацию их действий с партизанами по обе стороны Высоких Альп, и тем самым защитить союзников в момент высадки. Пятнадцать офицеров, в том числе друзья Кристины Джон Ропер, Пэдди О’Риган и Говард Ганн, должны были перейти в район Альп из Алжира в начале августа. Поэтому она сосредоточилась на установлении предварительного контакта с итальянскими партизанами. Занимаясь этим делом, Кристина задумалась, что было бы неплохо
Кристина также надеялась выполнить еще одну часть своего задания – обеспечить дезертирство среди тысяч ее польских соотечественников, которые были насильно мобилизованы и направлены противником на этот участок фронта. В Каире агенты УСО выяснили, что в немецких гарнизонах во Франции было немало поляков, большинство из которых боялись, что дезертирство приведет к репрессиям против их семей. «Однако они используют любую возможность, чтобы стать военнопленными», – отметил Гарольд Перкинс в 1943 году, прежде чем предположить, что, вероятно, существует возможность организовать дезертировавших солдат и других подобных заключенных в отряды [1]. Сначала возможности осуществления крупномасштабного дезертирства среди иностранных войск в пограничных с Италией районах обсуждались с Патриком Говартом в Каире, а затем с Бруксом Ричардсом в Алжире. Кристина уже предприняла некоторые шаги, прежде чем ситуация в Веркоре ухудшилась. Прибыв в Сейн-лез-Альп, она ела, спала, стирала, переодевалась и снова ела. Затем, в нетерпении оправдать свое бегство из Веркора, всего через двадцать четыре часа после прибытия, Кристина покинула Фрэнсиса и их убежище в Сейне и отправилась к северо-западной границе Италии.
До конца июля 1943 года Италия была враждебной державой, и Германия до последнего этапа войны сохраняла эффективный контроль над отдельными частями страны. После распада Италии Гитлер приказал нескольким дивизиям вермахта на юге Франции и северо-западе Италии попытаться убедить итальянцев продолжать борьбу. Эти попытки были почти безуспешны. Итальянская 51-я Альпийская дивизия восстала против нацистов, и в итоге более 50 000 итальянских солдат были разоружены и отправлены во внутренние районы Франции в качестве принудительной рабочей силы. Многие дезертировали, особенно те, кто находился недалеко от французской границы, большинство из таких беглецов присоединились к итальянским партизанам или другим группам Сопротивления, включая сеть «Жокей». Освобожденные или сбежавшие военнопленные вступали в партизанские отряды. Фрэнсис полагал, что можно было сделать гораздо больше для поощрения дезертирства, и был разочарован тем, что не смог увеличить поступление итальянского оружия и боеприпасов. Тем не менее существенное сопротивление не было сформировано, пока британские и американские войска не высадились в материковой части Италии.
Кристина отправилась в путешествие по итальянским Альпам, одетая в типичные крестьянские сандалии, рубашку с коротким рукавом, простую юбку, свитер, завязанный на талии, и платок, покрывающий густые темные волосы. За спиной у нее был рюкзак, полный хлеба, сыра и ручных гранат. Через несколько миль она поймала попутку – грузовик с двигателем, превращенным, как у большинства французских машин в военное время, из мотора на бензине в устройство, способное работать на небольшом паровом котле, питавшемся углем, торфом или дровами. Первой ее остановкой была база Жильбера Галлетти в Брамусе, малоизвестной деревушке в 10 км к северо-востоку от Гийестра. Галлетти, бывший владелец гаража, стал одним из ключевых лидеров местного Сопротивления с французской стороны границы, он тесно сотрудничал с харизматичным молодым лидером, Полем Эро, вместе они координировали оборону итальянской границы в Высоких Альпах. Оба работали в тесном контакте с Фрэнсисом. Уверенный и веселый, Галлетти заражал уверенностью, появляясь повсюду в выцветшей синей армейской рубашке и шортах, с карманами, набитыми припасами. Его загорелое лицо регулярно освещалось широкой улыбкой, и хотя он серьезно относился к своей работе, он не упускал случая подурачиться и вызвать смех. Фрэнсис, а вскоре и Кристина просто обожали его.
Поль Эро был совсем другим. Умелый краснодеревщик по профессии, он также был опытным альпинистом, который до войны учил молодых людей ценить местный ландшафт. Стройный, красивый, сухощавый, с длинными темными волосами, он заслужил у Фрэнсиса прозвище «Краснокожий» [2]. Задумчивый и тихий, он быстро завоевывал доверие и симпатию у всех, кого встречал, гражданских и военных, коммунистов, гол-листов или просто патриотов Франции. К 1944 году он был начальником департамента Французских внутренних сил и, по словам Фрэнсиса, стал не только «величайшим лидером Сопротивления», но и «величайшим человеком», которого он когда-либо встречал [3]. Фрэнсис часто останавливался в квартире Эро, в которой они перед сном ставили мины-ловушки, поскольку «было хорошо известно, что попытка войти к нему могла взорвать его и всех остальных» [4]. Позже Фрэнсис назвал своего единственного сына Полом в честь друга, который – как он быстро догадался – стал «очень особенным другом» для Кристины [5]. Оба были похожи
Люди Галлетти знали несколько троп через Альпы и уже вошли в контакт с некоторыми итальянскими партизанами, хотя и не с самым важным местным лидером, героем, известным под именем Марчеллини. Этот Марчеллини командовал отрядом более чем из 2 000 человек и удерживал высоты между двумя главными дорогами, ведущими во Францию, что делало его, по мнению Фрэнсиса, «единственной партизанской группой в итальянских Альпах, способной оказаться полезной» [7]. Было очевидно, контакт с ним необходим. Тем временем Эро пришел в восторг от идеи убедить польских и других иностранных солдат, принудительно мобилизованных вермахтом, дезертировать. Вместе они обсудили оптимальный маршрут Кристины через горы, возможности, которые могут представиться, вероятные результаты ее работы и стратегию отступления.
Из Брамуса местный лыжный инструктор Жильбер Тавернье отвез Кристину в предгорья Альп – она ехала за его спиной на мотоцикле. В какой-то момент их остановил отряд вермахта, контролировавший дороги. Кристина вежливо ждала, с непринужденным видом сидя на солнце, пока обыскивали Тавернье; она знала, что у него нет с собой ничего компрометирующего. Только когда ей разрешили, она поднялась, улыбнулась и забралась на сиденье мотоцикла позади Тавернье, и ручные гранаты в ее рюкзаке мягко звякнули, когда она двигалась [8]. Просто быть женщиной – спокойной, обаятельной и скромно одетой – все еще было превосходным камуфляжем.
Оказавшись в предгорье, Кристина дальше совершила восхождение в одиночку, придерживаясь в основном горных лесных тропинок над дорогами. Было жарко, и подъем давался тяжело, но не сложнее, чем ее походы по горам Алжира. Сначала деревья давали желанную тень, но когда она поднялась выше, на солнце засверкали заснеженные вершины гор, контуры которых словно плыли в жарком воздухе, а тропы стали сухими и пыльными. Судя по всему, к ней сперва намеревался присоединиться Анджей, потому что она послала сообщение Бруксу Ричардсу, что с его ногой Анджею там не место. «Условия сейчас на… границе слишком трудны для него, – писала она, – транспортных средств вообще нет, и все расстояния нужно проходить пешком» [9]. Кристина провела две недели в походах туда-сюда через горы, которые быстро превращались в поле битвы, она сообщала о передвижении войск противника, планах Сопротивления и общем моральном состоянии. Останавливаясь в деревнях по обе стороны границы, она увидела, насколько непопулярным был локальный конфликт.
Французы или итальянцы, жители Альп сформировали сходную культуру и традиции, а иногда даже имели одинаковые фамилии. Пересекая позиции немцев, она заметила, что охранники выглядели все более нервными; все знали, что ход войны изменился, и войска вермахта утратили уверенность в победе. «Моральный дух в немецкой армии плохой, – сообщила она, – они знают, что война проиграна. Пропаганда почти не нужна» [10].
Кристина постоянно находилась в движении, старалась изо всех сил и рада была восстанавливать контакт с друзьями во Франции каждые несколько дней: там она могла остановиться и выпить эрзац-кофе из молотых желудей или жареного ячменя или, что гораздо лучше, чай или стакан местного вина. Именно в тех кухнях и кафе ее легенда подвергалась испытаниям. Как она сама рассказывала, однажды ее остановил нацистский пограничный патруль, поскольку она открыто несла карту УСО этого района, сделанную на парашютном шелке [98] . Невозможно было убежать или спрятать то, что у нее в руках, и она спокойно встряхнула карту и накинула ее на голову, прикрывая волосы, словно платком. С невозмутимым видом она приветствовала солдат на французском языке, так что они приняли ее за обычную местную деревенскую женщину в традиционных сандалиях, спешившую по делам.
98
Кристофер Хаттон из МИ9 придумал такие шелковые карты, которые не шуршали под одеждой при обыске агента.
Ее хладнокровие снова оказалось уместным как-то вечером в Пьемонте, на итальянской стороне Альп, когда пограничный патруль увидел ее с несколькими французскими партизанами, которые находились на некотором расстоянии впереди. Они спрятались под густыми кустами в лесу у дороги, но их быстро нашла зловредная немецкая овчарка патруля, обученная кусать и ломать шеи. Кристина тихо обняла животное, и когда она это сделала, собака легла рядом с ней, игнорируя свист своего проводника. Бывший любовник Кристины, Владимир Ледоховский, позже смеялся над тем, как она гордилась своей способностью общаться с животными, и над тем, как Кристина рассказывала «направо и налево всем желающим слушать» истории о том, как она околдовала собак [11]. Фрэнсис был менее циничен, полагая, что «она действовала на собак каким-то магическим образом» [12]. «Собаку, как и любого человека, просто тянуло к ней, как магнитом…» – отмечал он.