Сияние далёких квазаров
Шрифт:
Оставленную Ему.
"Ким, ты знаешь, как я не люблю долгие слезливые моменты прощания. Поэтому ограничусь этим письмом, которое ты нашёл у себя в кармане. Кстати, с добрым утром! Ты ведь не продрых, как обычно, до обеда? Ну конечно продрых.
Ко времени, как ты это читаешь, я буду уже на полпути к научной станции Фицджеральда. Тот ворчливый старик, которому мы отправляем отчёты в конце каждого месяца. Знаю, он тебе не нравится, но пойми, мы хоть и вольные исследователи, однако даже нам надо иметь посредника с остальным научным миром. Ты привыкнешь к нему. Главное,
И самое главное. Последний мой урок тебе. Чтобы ни случилось, какие бы трудности тебя ни подстерегали, или же в каком безысходном положении ты бы ни оказался, никогда, запомни, НИКОГДА не изменяй своей мечте! Даже, если на кону твоя жизнь! Ты рождён быть ксеноархеологом. Твоя судьба стать мостом между двумя цивилизациями. Храни же верность этой идее, ведь мы - исследователи атлантов - последние защитники их наследия. Мы тот свет, что не даёт забвению полностью поглотить их вид. Не позволь этому свету погаснуть в тебе. Борись до конца! И не сходи с пути".
По щеке вора древностей прокатилась слеза.
"Порой, жизнь подбрасывает нам всякие выкидоны. Плохие и хорошие. Никогда не знаешь, как всё может обернуться в следующую секунду. И если однажды тебе покажется, что ты ни на что не годен, что у тебя ни черта не выходит, и всё обращается в прах, подумай вот о чём: я был там же, где сейчас ты. Даже больше тебе скажу! У меня не было своего корабля, не было наставника, не было ничего. Только главная цель в жизни. И верность ей. Да, теперь "Хвост гидры" твой.
Я рассказывал тебе о многих передрягах, в которых успел побывать, о некоторых, возможно, ещё расскажу при нашей следующей встрече, когда ты прилетишь ко мне и, в свою очередь, поведаешь о своих приключениях. Мы уже будем общаться не как наставник и ученик, а как два искателя древностей!"
Ким оторвался от строк. Последнее слово Говарда. Последняя воля наставника. Всё это въедалось в душу жгучим чувством вины. Нестерпимым болезненным ураганом! Продолжив читать, он с большим усилием перебирался к каждому следующему слову, внутри же ощущая себя последним ничтожеством галактики.
"Только не расстраивайся. И не бойся. Я ведь уже стар. Мне всё тяжелее таскаться по мирам, по затерянным городам. Но ты молод. У тебя много сил и большое будущее. Поэтому успехов тебе в нём. Отыщи же Обливиос, а потом ткни находкой во всех набожных невежд, что смеялись над моей теорией. Жду не дождусь увидеть их рожи. Кто знает, может тебе удастся напасть и на след самих атлантов. Обязательно почитай мои записи о них. Береги себя, Ким, и до встречи".
– Нет!
– в отчаянии прокричал Ким, сжимая в пальцах дневник.
– Не будет никакой встречи! Ты погиб! Почему ты погиб?!
– взвывая, вопрошал он у исписанных страниц.
– Почему не пустил меня вперёд?! Уж лучше бы я...
Дневник выпал из его ослабевших рук.
– Прости меня!...
– Уронил голову. На стекло визора упали слёзы.
– Прости, я не хотел предавать тебя. Я облажался...
"Дай же мне шанс, вселенная!
– кричало сознание.
– Поверни время вспять. Я сделаю всё
– Умоляю... Будь я проклят!
Для него в мгновение потускнели все звёзды, обесцветились все краски, и дух по кусочкам съедало отчаяние.
Аккуратно и трепетно он поднял дневник, уложил на стол, как маленького ребёнка. Осторожно вырвал письмо, что так и не смог самолично передать ему Говард. Перечитал. Перечитал снова. И, бережно сложив пополам, убрал в отсек скафандра. Надёжно закрыл его.
Второй раз. Второй раз это случилось: Говард Лэверктон вновь пришёл к нему в час, когда он по шею увяз в болоте преступного мира. Одарил его своей доброй отцовской улыбкой, немного вопросительной, словно говорящей: "Как же тебя угораздило, друг? Давай помогу". Схватил за шиворот и швырнул на берег.
"Мы тот свет, что не даёт забвению полностью поглотить их вид" - как молитву, как рыцарскую клятву, как самую нерушимую истину прочитал он мысленно отрывок из письма.
– Я сделаю всё по-другому, - решительно сказал Ким, глядя в дневник. Вернулся на страницу с координатами.
– Я найду Обливиос! Даже если придётся прочесать весь Млечный Путь, - молвил он, перейдя к описанию его теории.
– Обещаю тебе, Говард.
Сегодня было обращено не только движение ионных колец, но и ход самой жизни Кима остановился и возвратился к истокам, к сути, к причине всех его выборов и желаний.
Прибыв в кабину пилота, вор древностей с удивлением отметил отсутствие драк и споров. Бун и Виктория сидели тихо и вели корабль по краю планетарной системы.
Ким встал у кресла, сцепив руки за спиной, встретил укоризненный взгляд девушки и в душе извинился перед ней в надежде, что она это поймёт - сил, чтобы что-то разъяснять всё равно не было.
– Новые координаты, Бун, - опустошённо и без эмоций проговорил он напарнику, перебирая пальцами по клавиатуре консоли.
– Мы будем прыгать по этим системам.
– Что? Почему? Ты с ума сошёл?
– воспротивился шар, зависнув над навигационной панелью.
– Нет. Летим туда, - ответил Ким и покинул кабину.
***
Недолгий, по ощущениям почти мгновенный сон без сновидений растворился из-за непрекращающихся толчков в бок. Внезапно распахнув глаза, Ким подскочил, заняв сидячее положение на кушетке, и в недоумении посмотрел на горящее возмущённым негодованием око Буна.
– Скоро выпрыгнем неизвестно где, - пояснил он, осуждающе глядя в его визор.
– Потом прыгнем неизвестно куда. Объяснишь, что с тобой происходит? Не молчи, консервная банка! Совсем голову с этой вертихвосткой потерял? Быть может, забыл, что тебя ищут в каждой имеющей закон системе? Или, что ты заключённый скафандра, а значит к девушкам тебе путь закрыт?
– Не неси чепухи, - отмахнулся Ким и встал, потянувшись.
– Всё просто: мы больше не будем воровать артефакты.
– Он полез в багажный отсек, вытащил бутылку пищевой смеси и принялся открывать, пока напарник переваривал его заявление.