Скальпель для шейха
Шрифт:
Полина старалась, хотя редко виделась с мужем, и ее это устраивало. Все, что требовалось, – гордо нести статус и заниматься собой любимой. Интрижку с Андреем, казалось, ничем, кроме срыва, объяснить было невозможно. Вероятно, тот виделся ей таким веселым, разговорчивым, теплым на фоне холодного, непонятного, чужого по менталитету мужа. Она не удержалась…
Несколько дней назад Мэдокс вошел в ее спальню с двумя бутылками шампанского Moet et Chandon. Решительно скинул пиджак, пока сонная Полина терла глаза в непонимании и подозрении: неужели вечно мрачный муж обнаружил, что в мире существуют аптеки, продающие виагру?
Он
– Выпьем за нас, – предложил он тост, затем поднял руку и привлек ошарашенную жену к себе, с уверенностью стягивая с нее шелковую сорочку, чиркая соскальзывающими кружевами по торчащим от возбуждения набухшим соскам.
Она выпила до дна. А он не стал. Вместо этого отставил фужер, снял через голову рубашку, под которой обнаружилась налитая мускулами вздымающаяся грудь, и заглянул жене в глаза с настолько откровенным намерением, что Полина мгновенно взволновалась, потеряв глубину в дыхании.
Руки сминали мужской короткий волос с аппетитом. Она гладила его шею, затылок, не веря собственному счастью. Мэдс никуда не спешил, позволяя ей раздевать себя. Он целовал жену с темени до пят, обнаружив ненормальную страсть к пальчикам ее ног. Вылизывая каждый сантиметр кожи с лаской и в то же время с ненасытностью оголодавшего к весне волка. У него оказался большой и толстый член с такими яйцами, что Полина кончила до того, как он вставил его в нее. И как только он вошел в нее, нежность переменилась бешеной неистовостью, заставившей забыть обо всем на свете. Ритм вколачиваний мужа настолько ей подходил, что она, не помня себя, кричала и кусалась, сгорая от каскада великолепных оргазмов.
Когда Мэдокс кончил, это был не финал. Все выходные он не выпускал жену из постели. Казалось, случился-таки медовый месяц у четы Мэдсов. Он щедро лил в ее фужер шампанское, но сам его не пил.
Но имело ли это какое-то значение, когда она влюбилась в собственного мужа, находясь на границе крайнего, невротичного возбуждения, стоило ему войти в дом?
Мир Полины рухнул, оставив на крошечном пятачке сознания только его. При одной мысли о нем ее трусики мгновенно становились мокрыми. Мышцы вагины начинали невыносимо ныть, непроизвольно сокращаясь в пустоту, и миссис Мэдс с трудом заставляла себя не думать лишь о предстоящем сексе, а хотя бы о чем-нибудь еще. Ей физически требовалось все время находиться с мужем рядом. И совершенно скоро она не сможет обходиться без него совсем. Без него или любого другого...
Каждый из них проходил подобное со своей женщиной и не один раз. Все их ненужные женщины медленно и верно становились одержимыми, затем впадали в психоз. Мир богатства и власти жесток. В нем нет обычных человеческих норм и отношений.
И потому я, наблюдая за Верой, задавал себе тот же вопрос, что и Мэдокс предыдущие месяцы. Простой вопрос, с жизнью на кону. Хочу ли я, чтобы она также влюбилась до безумия.
39
Дом на пальме имел три спальни и две ванные. Предоставленный в пользование работодателем, оказался большой постройкой. Внутри кухни скрывался садик с барбекю и столом на четыре персоны. Опасения
— Что ты от меня хочешь? — спрашивала я его в ответ на претензии к моей невероятной занятости. — Свободного времени нет совсем.
И в самом деле, все магазины и закупки лежали на нём. Полина помогала разобраться в обилии выбора и незнакомых товаров. Она жила на той же пальме, что и мы.
Бывший враг, узнав о нашем переезде, сменила гнев на милость. Решили: кто старое помянет, тому глаз вон. Так что она показывала город, знакомила с русскоговорящими людьми, советовала компании по подбору персонала. И всё снова потекло по старому руслу. Мы вернулись в прежнее состояние стабильного треугольника.
Что не могло не бесить.
— Я никогда не смогу жить, как Полина, хотя бы потому, что работаю.
— Не упрекай меня, — Андрей неизменно обижался. — Я давно нашёл бы работу, если бы были друзья. Но тут говорят на тарабарщине. Не английский, а сплошной диссонанс в нос из хрюкающих междометий. У всей нации поголовно гайморит и в придачу кол в заднице.
Я рассмеялась, полагая, что привыкание требует времени. Мы ходили на языковые курсы, но учёба давалась с трудом. Жизнь в чужой стране походила для Андрея на сказку, и работать он не спешил. Скорее всего, надеялся увести Полину домой. Такие каникулы на содержании сроком на шесть месяцев. Что ж, я после этого получу развод и всё, наконец, закончится.
— Уверена, она тоже не видится с мужем. Он всё время в командировках либо на операциях, — рассуждала я, поспешно собираясь на работу и отдирая от подошвы носка очередной кусочек бумаги, демонстративно и возмущённо показывая его мужу: «Это что?»
— Она же справляется как-то.
От нечего делать Андрей вспомнил о детском хобби — мастерил оригами и прочую ерунду из бумаги. Выходили неплохие многослойные открытки. Из-за этого по дому валялись маленькие обрезки, ножницы, круглые держатели без лезвий, а иногда и с ними, в зависимости от того, где он располагался со своим самовосстанавливающимся ковриком для резки. Тихо закипая, я выкидывала клочок в мусор, считая, что лучше бы он нашёл работу по специальности.
— Предлагаешь записаться на фитнес и начать ходить в спа? Ой, дорогая, — гримасничал он, повысив голос до писклявого, изображая, как накладывает макияж. — Я не знаю, что сегодня надеть и куда засунуть член — в попку или куда-нибудь повыше. Боюсь попасть впросак. Так что ли?
— Ты сам хотел, помнишь? — я засмеялась, обуваясь, но уже над другим. Над тем, как часто правда лежит на поверхности фраз. — Я почти готова. Выходим?
Сегодня впервые за много месяцев мы шли не на работу и по делам. Медицинский центр существовал десять лет, и руководство приняло решение отметить дату открытия большим приёмом для сотрудников.
Арендовали часть территории развлекательного центра с детским бассейном и пляжем. Организовали несколько концертных площадок с зонами фуд-корта, где желающие наслаждались едой и музыкой.
— У них наверняка потом будет вечеринка для своих, — досадовал Андрей, наблюдая, как я смотрюсь в зеркало в кружевном летнем платье с лифом на бретельках.
— Что скажешь?
— Для твоего цвета кожи нормально, — ответил он почти равнодушно.
— Верно, загореть некогда.
— Ты к тому, что мне есть когда?