Скандал на Белгрейв-сквер

Перри Энн

— Добрый вечер, леди Байэм, — поспешно сказал он, сделав шаг ей навстречу.

Гудол вышел, и они остались одни.

— Добрый вечер, мистер Драммонд, — ответила леди Байэм неуверенно. — Я благодарю вас, что вы приняли меня, хотя я пришла без предупреждения и в неурочный час. — Элинор провела языком по губам. Казалось, у нее пересохло в горле и было трудно говорить. Она понимала, что ее внезапный визит и создавшаяся ситуация требуют объяснения. Женщины из высшего общества, уважающие себя, не наносят визитов одиноким мужчинам без приглашения и в такой час. Элинор опять сделала глубокий вдох. Драммонд видел, как поднялась ее грудь и на шее запульсировала жилка. — Я пришла к вам потому, что испытываю необходимость поговорить

о расследовании, — торопливо пояснила она, все еще стоя в дверях. Ее и Драммонда разделяла полоска ковра, освещенного лучом предзакатного солнца. — Я знаю, вы обещали извещать моего мужа о всех новостях, касающихся нас, но… ожидание становится невыносимым. — Она умолкла и впервые посмотрела ему в глаза.

Слова Элинор были обычным извинением, которое Драммонд был вправе ожидать, объяснение причины визита тоже было разумным, но его встревожил страх, который чувствовался во всей ее напряженной, застывшей фигуре, облаченной в легкое муслиновое платье с шалью на плечах, накинутой скорее для придания ее наряду большей законченности, ибо вечер был достаточно теплым.

Он забыл обо всем — столь сильно было его желание сделать все, чтобы она не чувствовала себя такой скованной.

— Я понимаю вас, — быстро произнес Драммонд. — Это вполне понятно. — Он и вправду не видел ничего необычного в ее приходе, хотя за многие годы службы в полиции к нему впервые пришла в дом женщина, потому что испытывала страх. Но в его полицейской практике никогда еще не было подобного дела. — Пожалуйста, не надо извиняться. Мне жаль, что я не смог сообщить вам что-либо новое и избавить вас от необходимости приезжать сюда. — Сказав это, Драммонд тут же испугался, что Элинор воспримет его слова как недовольство ее визитом, и попытался было исправить оплошность, пояснив, что он имел в виду, но вместо этого окончательно умолк. Объяснения могут только все испортить, и он покажется просто неотесанным дураком.

Элинор еще больше сконфузилась, понимая, что непрошеной вторглась в его дом по делу, которое следует считать сугубо профессиональным. Она знакома с Драммондом как с официальным лицом, помогающим ее мужу по причинам, которые ей неизвестны. «Узкий круг» не допускает членства женщин, как и все тайные общества. Это сугубо мужская организация.

Элинор открыла было рот, чтобы снова извиниться, но Драммонд испугался, что она сейчас встанет и уйдет.

— Пожалуйста, — торопливо воскликнул он. — Разрешите мне взять у вас шаль. — Он сделал шаг к ней и протянул руку, но тут же удержался.

Элинор сама медленно сняла с плеч шаль и отдала ее ему. Губы ее тронула улыбка.

— Вы так добры. Я не должна была вторгаться в ваш дом таким образом, но мне необходимо поговорить с вами и не в полицейском участке…

По какой-то причине — возможно, глупой — его сердце екнуло. Потом он успокоил себя, объяснив ее откровенность и желание видеть его просто страхом — страхом за мужа, а не ее личным, как вначале ему показалось.

— Чем я могу помочь вам? — спросил он тоном более официальным, чем того хотел, и, неловко скомкав шаль, положил ее на спинку дивана.

Элинор опустила глаза. Она стояла в нескольких шагах от него. Драммонд слышал запах ее духов, напоминающих аромат цветов; каких, он никак не мог вспомнить, но ими пахли ее волосы и кожа.

— Инспектор Питт делает все, что может, — осторожно начал он. — Есть кое-какие успехи, он собрал материал против нескольких подозреваемых.

Леди Байэм быстро подняла голову и встретилась с ним взглядом.

— Очевидно, ужасно то, что я скажу, но я рада этому. Где-то другая женщина испытывает такой же страх, какой испытываю я, только для нее это может кончиться настоящей трагедией.

Драммонд невольно протянул руку и коснулся ее плеча.

— Вы ничем не можете помочь ей, — мягко сказал он. — И не должны страдать от того, в чем неповинны.

— Я… — Элинор умолкла, лицо ее было встревоженным.

Он

вдруг понял, что его рука все еще касается ее плеча, и быстро отдернул ее. Не это ли она хотела ему сказать? Что он позволил себе лишнее, воспользовался тем, что она так расстроена, и допустил непозволительную фамильярность, на которую никогда бы не решился в ее доме, если бы пришел туда, как она к нему, — в качестве человека, просящего помощи.

Они заговорили одновременно. Правда, Драммонд всего лишь произнес ее имя и тут же умолк.

— Простите, — наконец пробормотал он.

Элинор чуть улыбнулась, но сразу же снова посерьезнела.

— Я знаю, вы обещали Шолто сделать все возможное, и это, очевидно, настолько успокоило меня, что я вообразила, будто все уже позади. Но муж сейчас так нервничает, что довел себя до болезненного состояния. — Она скорбно сжала губы. — Он старается скрыть это от меня, чтобы не напугать, но я слышу, как по ночам он ходит по комнате, и знаю, что далеко за полночь в его кабинете горит свет. — Она взглянула на Драммонда, пытаясь улыбнуться, но улыбка была такой печальной, что ему захотелось утешить ее. Он попытался придумать, что сказать, но ничего не получилось. — Вам может показаться, что я вмешиваюсь в дела мужа, — быстро продолжала Элинор. — Нет, это не так. Я просто испугалась, что он захворал, и спустилась к нему, чтобы спросить, не могу ли я помочь… — Она подняла глаза на Драммонда, голос ее был тих. — Я нашла его в кабинете; он не работал, как я думала, а ходил из угла в угол. — Леди Байэм прикусила губу. — Он рассердился, увидев меня в дверях, и на все мои вопросы отвечал, что с ним все в порядке. Но я-то хорошо знаю его, мистер Драммонд. Он работает по ночам, когда это нужно. Я не раз заставала его просматривающим бумаги до часу или двух ночи. Но никогда прежде за все восемнадцать лет нашей супружеской жизни он не вставал среди ночи, чтобы бесцельно мерить шагами кабинет, не прикасаясь ни к бумагам, ни к книгам, один со своими мыслями в ярко освещенной комнате, где горят все лампы.

— Видимо, что-то очень серьезное беспокоит его, — осторожно предположил Драммонд и внезапно почувствовал холодок тревоги. Ему очень не хотелось верить в виновность Байэма, но он мог ошибаться. То, что Байэм сообщил ему обо всем до того, как мог оказаться в списке подозреваемых, похоже, было хитрым ходом. Возможно, письмо Лоры Энстис и документы, свидетельствующие о регулярном поступлении от Байэма определенных сумм денег, которые якобы хранились у ростовщика, были лишь уловкой, чтобы встретиться с ним, думал Драммонд. Он уже предчувствовал, что впереди их всех ждут куда более неприятные неожиданности.

Драммонда мучили противоречивые чувства и мысли: страх перед реальной возможностью того, что лорда Байэма могут обвинить в убийстве ростовщика, и приводящая в ужас мысль, что именно ему придется сообщить об этом Элинор Байэм. Она же воспримет это как предательство. Ведь именно к нему она сейчас обратилась за помощью. Не давала ему покоя и мысль о том, как он сможет объяснить все инспектору Питту, который неизбежно окажется в крайне затруднительном положении. Несмотря на тревогу и сомнения, внутри его где-то теплилось нечто похожее на надежду и приносило облегчение: если Байэм окажется виновным, это сделает Элинор свободной.

От этой недостойной мысли эгоиста краска стыда залила его лицо. Свободной от чего? Если Байэма повесят, она овдовеет, это верно. Но разве это означает, что она тут же забудет мужа, перестанет любить его, горевать о нем, оплакивать его трагическую смерть?

Драммонд пришел в такое смятение, что позабыл о собственной уязвимости и обязательствах перед «Узким кругом».

— Пожалуйста, давайте сядем, — наконец тихо промолвил он. — Поговорим и подумаем, что можно сделать.

Она с благодарностью приняла предложение и села на один из стульев; Драммонд сел напротив, пристроившись на самом краешке стула и не сводя глаз с Элинор.