Скандал на Белгрейв-сквер

Перри Энн

Девушка покраснела от досады, что забыла прихватить с собой серебряный подносик для визитных карточек, но приход Питта был неожиданностью. Время утренних визитов наступит не ранее чем через полчаса. Все благородные господа и знакомые миссис Латимер знали и неукоснительно соблюдали этот распорядок. Горничная вынуждена была принять визитную карточку от Питта из рук в руки.

— Да, сэр. Если вы подождете, я спрошу миссис Латимер, сможет ли она вас принять.

— Разумеется, — согласился Томас. Возможно, в доме нет помещения для приема гостей, наносящих визиты по утрам, решил он, оставшись ждать в холле.

Горничная

торопливо удалилась, а Питт стал осматривать холл. Тот был достаточно просторен, соответственно меблирован, на стенах — картины, голова оленя. На столе, в стеклянных футлярах, чучела горностая и двух каких-то птичек. У одной из стен — вешалка для шляп, стойка для зонтов и великолепный резной столик перед большим зеркалом. Пол был устлан совсем новыми дорогими коврами, свидетельствовавшими о достатке.

Неужели и весь дом в дорогом убранстве? Или, как это бывает, только его парадная часть шикарно меблирована за счет скромности личных покоев хозяев? Из своего долгого профессионального опыта Питт знал, как это бывает: холл и парадные комнаты олицетворяли скорее мечту и вожделенные желания, а не реальные возможности хозяев.

Миссис Латимер спустилась по лестнице, но ее присутствие Питт ощутил еще до того, как она успела сойти с последней ступеньки лестницы. Это была женщина поразительной внешности — стройная, невысокая, с такими светлыми и легкими волосами, что они будто фосфоресцировали, когда на них падал свет. Ее бледная кожа была нежной и чистой, как у ребенка. Широко распахнутые глаза и светлые брови делали ее лицо удивительно невинным для женщины ее возраста. Питт вдруг почувствовал, какими резкими и грубыми сейчас кажутся слова подготовленного им вступления к разговору и как они вдруг рассеялись, словно дым, перед образом этого эфирного создания.

Сойдя с лестницы, миссис Латимер остановилась. На ней было просторное, белое с лилово-голубым, муслиновое платье, невероятно элегантное и поэтому слегка покоробившее Питта, угадавшего, что сшито оно не для того, чтобы с удовольствием носить, а для того, чтобы произвести впечатление, и та, кто облачается в него, считает себя как бы неземным существом. Питт же предпочитал женщин из плоти и крови, как и он сам.

— Доброе утро, миссис Латимер. Прошу извинить за визит в столь ранний час и без предупреждения, — произнес он свое неуклюже составленное извинение, ибо ничего лучшего не смог придумать. — Но дело, по которому я пришел, не терпит отлагательства и весьма конфиденциально.

— Да? — спросила она с вежливым интересом. Томас подозревал, что ей искусно удается повышать тембр голоса против того, чем наделила ее природа. В ее глазах он заметил странный блеск — то ли свидетельство трезвой наблюдательности, то ли просто игра света.

— Пожалуйста, пройдемте в гостиную, и там вы мне все расскажете, — предложила миссис Латимер. — Горничная сказала, что вы из полиции, это верно?

— Да, мэм, я с Боу-стрит.

— Не понимаю, что привело вас в наш дом? — Она прошла вперед красивой уверенной походкой. Если эта женщина испытывала тревогу или растерянность, то искусно их скрывала. — Мы ведь не в вашем районе, а мой муж, как вы знаете, старший инспектор Скотленд-Ярда.

— Да, мэм, я это знаю. Но я пришел не по поводу криминальных происшествий в вашем районе.

Миссис Латимер

распахнула двустворчатые двери в гостиную и вошла в нее. Широкий подол ее платья легко и свободно скользил за нею по паркету. Питт последовал за хозяйкой. Гостиная производила столь же внушительное впечатление, что и холл: тяжелые богатые занавеси на окнах, выходящих в небольшой заросший сад. На густой листве играли свет и тени. Хозяйка, дав Питту возможность полюбоваться ее гостиной, наконец предложила ему сесть. Мягкая мебель была расставлена как бы напоказ, но оказалась очень удобной, ковры и обивка в отличном состоянии, как придирчиво определил Питт, а также и вышитые салфетки на спинках кресел. Здесь тоже в изо-билии были засушенные цветы, стеклянные ящики с чучелами птиц и семейные фотографии в серебряных рамках. На стенах Питт увидел большие картины в пышных позолоченных рамах, но, бросив взгляд на полотна, определил, что они имеют слабое отношение к подлинному искусству.

Хозяйка была чрезвычайно польщена его вниманием и не сомневалась, что ее гостиная произвела впечатление на гостя, поэтому пока не делала попыток отвлечь его.

Питт же решил, что достаточно нагляделся и что пора сказать хозяйке что-то приятное.

— Очень красивая комната, миссис Латимер, — произнес он.

Она улыбнулась, принимая это как комплимент, не лишенный доли зависти. Из его визитной карточки она знала, что Томас всего лишь инспектор.

— Благодарю вас, мистер Питт. А теперь, чем я могу вам помочь?

Она оказалась более деловой, чем он ожидал. Детская наивность была лишь уловкой, искусным приемом.

Питт мысленно уже подготовил новую версию вступления.

— Некая крайне неприятная личность вознамерилась бросить тень на репутацию известных и влиятельных людей в Лондоне. — По сути это было правдой, независимо от того, был ли это Уимс или кто-то другой.

В широко открытых глазах миссис Латимер ничего не отразилось. Ее не интересовали чужие неприятности.

— Он втянул их в финансовые обязательства сомнительного характера, — продолжал Питт. — Вынудил к долгам, закладу вещей, некоторым нечестным действиям.

— Как неприятно, — согласилась она. — Разве нельзя обвинить его в клевете и заставить замолчать? Ведь за слухи, порочащие честных людей, привлекают к судебной ответственности.

— Увы, он недосягаем для закона. — Томас спрятал улыбку, которая невольно тронула его губы.

— Если он оклеветал влиятельных людей, мистер Питт, кто бы он ни был, закон существует и для него, — резонно заметила миссис Латимер, проявляя признаки нетерпения.

— Он мертв, мадам, — с удовольствием пояснил инспектор. — Он не может объяснить нам причины своих обвинений или опровергнуть их или же, наконец, попросить прощения у жертв своей клеветы.

Миссис Латимер растерялась от неожиданности.

— В таком случае смерть — лучший способ заставить кого-то замолчать навсегда, не так ли?

— Безусловно. Но обвинения остались, и если их не опровергнуть, пятно клеветы не будет смыто с честного имени человека. Именно мне предстоит искать доказательства того, что подобные обвинения беспочвенны и злонамеренны. Я должен сделать это как можно деликатней, сохраняя полную конфиденциальность своих действий, чтобы не дать ни малейшего повода для слухов и кривотолков.