Скорлупа
Шрифт:
Пулеметчику в сектор обстрела попала лишь кабина "наливника" да край цистерны. Он сосредоточил огонь на этом краешке, стараясь поджечь трассирующими пулями емкость с горючим, но от нервного напряжения мазал, и крупнокалиберный ливень лишь крошили скалу и рикошетил, кромсая кабину. Тогда бородач ударил по топливному баку "КамАЗа". Разрывные, вперемешку с трассирующими, пули сделали свое дело: тягач задымил. Бородач разжал одеревенелые пальцы - боеприпасы надо экономить.
Когда "наливник" вильнул вправо и вмазался в скалу, Вадим инстинктивно нажал на тормоз, и БТР плавно
Капитан Самохин кричал что-то по рации и тормошил Вадима, а тот лишь тупо не отводил взгляда от шевелящегося за баранкой "КамАЗа" силуэта. И вдруг дверь грузовика открылась, и из кабины вывалился водитель, но повис вниз головой - видно, при ударе о скалу зажало ноги. Он судорожно пытался подтянуться, хватаясь за руль, и искаженный гримасой рот его был открыт в немом крике. Казалось, что в немом. В наушниках шлемофона стебал по барабанным перепонкам матерный крик капитана Самохина, но Бут и его не слышал или не воспринимал, оцепеневший.
Медленно поднял руки, повернул запор и открыл люк.
– Товарищ капитан! Что же это?! Надо что-то делать. Надо его вытащить, сгорит ведь!
– Вадим повернул умоляющий взгляд в сторону Самохина, и только тут, только теперь до его сознания прорвался крик капитана:
– Вперед, Бут! Надо столкнуть! Сбросить с дороги, пока не рвануло! Вперед, я сказал! Газ в пол и вперед!
– Он тормошил замершего в прострации солдата, чувствуя, что уходят драгоценные минуты. А Вадим не сводил обезумевшего взгляда от корчащегося водителя "КамАЗа".
– Уйди прочь! Пусти!
– Самохин попытался вытолкнуть солдата с водительского сидения, но в забитом ящиками пространстве негде было повернуться.
– К машине, рядовой Бут! К машине!
– истерическим криком подавал капитан уставную на покидание машины команду, как вдруг осознал, что не понимает или не воспринимает окружающее этот солдатик.
– Я сказал - вон из машины! Застрелю, сука!
– заорал багровый от напряжения Самохин, хватаясь одной рукой за кобуру с пистолетом, а другой тыча в голову оцепеневшего Бута.
И тот полез из люка. Но не от страха и, не выполняя осознанно приказ командира. Вадим медленно вытягивался из под хоть какой-то защиты брони БТРа под крупнокалиберные пули, не сводя глаз с дергающегося, висящего вниз головой Семена. Спрыгнул на зализанную шинами наледь, и вдруг, как будто, включился на всю громкость звук в этом немом фантастическом кино. Вокруг шла такая страшная стрельба, что Вадим инстинктивно присел и бросился в сторону. В эту минуту, неожиданно взвыв страшным воем двигателей, БТР рванул с места и ударил цистерну, подталкивая ее к пропасти. Схваченный тормозами автопоезд не поддавался, как будто не желал умирать. Но капитан Самохин разгонял БТР и был, бил, с каждым ударом, сантиметр за сантиметром, приближая конец агонии.
Вадим, онемев от ужаса, видел, как водитель наливника Семен - почти земляк, из Белгорода, в отчаянной попытке уцелеть, в очередной раз схватился за баранку "КамАЗа", стараясь подтянуться. Как бы хотел вползти назад в кабину, чтобы там схорониться от обезумевшего бронированного
Тягач сполз на смертельный уклон, сцепка не выдержала и отпустила агонизирующего в пропасть вместе с огнем. Цистерна, подобно туше мертвого кита, осталась на дороге, сочась, как кровью, соляркой из пробоин.
ДШК опять отрывисто задудел: ду-ду-ду-ду-ду. Он упорно старался поджечь цистерну и достать раз за разом ускользавший в мертвую зону обстрела БТР, который мог выбить пробку, так удачно запечатавшую колонну, несущую погибель на родную землю пулеметчика. Бородач прекратил стрельбу и забубнил что-то нервно в микрофон рации.
Залитая дизтопливом наледь на дороге превратилась в каток. БТР сжигал шины на остервенело вращающихся колесах, но сдвинуть цистерну никак не мог. Самохин со скрежетом врубал задний ход и рывком бросал машину назад, сминая створки водомета о скалу. От удара двигатели глохли. Капитан, ожесточенно матерясь, жал и жал кнопку стартера, пока не ощущал, что стальная коробка вибрирует от зашкаливших оборотов ожившего первого двигателя. Забывая в смертельном азарте запустить второй, бросал БТР вновь и вновь на лоснящуюся тушу цистерны, и та поддавалась по сантиметру.
"Давай! Ну, давай, сучара!" - орал остервенело Самохин. Рация, настроенная на передачу, разносила драматизм происшедшего по экипажам колонны, порождая в душах солдат ядучую ненависть, замешанную на липком страхе. И зажатая змея-колонна отчаянно ощетинилась бессмысленным огнем из всех видов оружия в белый свет, как в копеечку, превращая мир в ад кромешный. А на обочине, в этом апокалипсисе, стараясь в смертельном отчаянии втереться, вплавиться, раствориться в камни и этим спастись, корчилась, зажимая руками голову, маленькая фигурка человека в измызганной одежде цвета хаки - казенном цвете горя и страданий людских.
Капитану Самохину не суждено было узнать, помог ли он своей колонне. Смертельное жало, выпущенное сверху, со скалы, с гранатомета, проштампованного патриотическим клеймом "Сделано в СССР", легко пронзило противопульную броню БТРа. Сдетонировавшие от кумулятивной струи мины снесли страшным взрывом с дороги в пропасть и цистерну, и БТР, и офицера, до конца исполнившего свой солдатский долг. Один миг судьба засчитала капитану Самохину за всю его жизнь.
Подошедшая "Шилка" смела со скалы свинцовым ливнем старый советский пулемет ДШК вместе с бородачом в стеганом халате. Отлетая заслуженно к Аллаху, душа афганского пулеметчика воистину могла быть умиротворенной. Если каждый правоверный, да так как он, отдаст свою никчемную жизнь, недолго ходить вторгшимся шакалам по священной земле Афганистана. И смертью такой бородач желал умереть больше, чем эти "шурави" с севера хотели жить.
Колонна-змея поползла дальше, подобрав на месте "происшествия" солдата в беспамятстве и без документов. А те, чьи останки перемешались, догорая, с останками машин в глубоком ущелье, пройдут впоследствии по ведомостям Министерства Обороны СССР, как "без вести пропавшие". И возможно даже, что и фразу "при выполнении интернационального долга" не впишут крысы канцелярские. Ведь войны же не было в СССР! Не было!!! Это была еще не война.
Глава 3