Сквозь тьму

Тертлдав Гарри

“Вот, видишь?” - сказал альгарвейец. “Ты можешь быть разумным. Это сделка”. Он протянул руку.

Траку пожал ее, говоря: “Выгодная сделка по такой цене?” После того, как майор кивнул, Траку сказал: “Ты мог бы надуть меня еще немного”.

“Я не придираюсь к медякам”, - величественно сказала рыжеволосая. “Серебро, да; медяки, нет. Похоже, тебе медяки нужны больше, чем мне, и поэтому я отдаю их тебе. В свое время я вернусь за своей одеждой. Он выбежал из магазина.

Траку

не смог удержаться от смешка. “Некоторые из них не такие плохие”, - сказал он.

“Может быть, и нет”, - неохотно согласился Талсу. “Но я готов поспорить, что он ударил бы меня, если бы тоже был в бакалейной лавке”. Траку пару раз кашлянул и какое-то время старался выглядеть занятым.

Когда Талсу рассказывал эту историю за столом на следующее утро, Гайлиса сказала: “Я надеюсь, что всех альгарвейцев отправят в Ункерлант. Я тоже надеюсь, что они никогда не вернутся”.

Талсу просиял, глядя на свою новую невесту. “Видишь, почему я люблю ее?” он спросил свою семью - и, судя по тому, как он это сказал, весь мир. “Мы думаем одинаково”.

Его сестра Аузра фыркнула. “Ну, кто не хочет, чтобы альгарвианцы ушли? Высшие силы, я хочу. Означает ли это, что ты тоже хочешь выйти за меня замуж?”

“Нет, тогда он бы знал, во что ввязывается”, - сказал Траку. “В этом случае он будет удивлен”.

“Дорогой!” Лайцина бросила на мужа укоризненный взгляд.

“Пусть между нами не возникнет раздора”, - сказал Талсу на древнем языке.Классический каунианский был близок к тому, чтобы придать здравый смысл, к которому стоит прислушаться. Затем ему пришлось перевести. В Елгаване это прозвучало примерно так: “Нам лучше не ссориться между собой”.

“Это то, что наши дворяне продолжали говорить нам”, - сказала Гайлиса. “И мы не стали с ними ссориться, и поэтому они втянули нас в войну против Альгарве - и прямо с обрыва”. Она начала говорить что-то еще в том же духе, но внезапно остановилась и посмотрела на Талсу - не на его лицо, а на его бок, где рыжеволосый вонзил в него нож. Когда она заговорила снова, это был приглушенный голос: “И теперь, после того, как люди Мезенцио обошлись с нами, я бы не пожалела, если бы снова увидела дворян”.

“Да, это правда”. Талсу кивнул в сторону своей жены. “Рядом с альгарвейцами даже полковник Дзирнаву кажется ... ну, не таким уж плохим”. Бешеный патриотизм человека, чье королевство стонало под пятой оккупанта, не мог заставить его сказать больше, чем это, в защиту жирного, высокомерного дурака, который командовал его региментом.

Траку сказал: “Как бы то ни было, половина знати отправилась ко двору в Балви, чтобы подлизываться к королю, которого нам дали рыжеволосые. Если они подлизываются к альгарвейцам, чем они отличаются от альгарвейцев?”

“Я скажу тебе, как”, - горячо сказала Аузра. “Они хуже, вот как.Альгарвейцы - наши враги. Они никогда не скрывали этого. Но предполагается,

что наши дворяне должны защищать нас от наших врагов, вместо того, чтобы ... подхалимничать, как говорит отец. Казалось, она вот-вот разразится слезами - слезами скорее обиды, чем печали.

Гайлиса поднялась на ноги. “Мне лучше сейчас подойти”. Она наклонилась и коснулась губ Талсу своими. “Увидимся вечером, милая”. Ее голос был полон восхитительных обещаний. Талсу задавался вопросом, был ли он единственным, кто это услышал. Судя по тому, как его мать, отец и даже сестра улыбнулись ему, это было не так.

Как только дверь внизу закрылась, показывая, что Гайлиса направляется в магазин своего отца, Аусра сказала: “Ты порозовела, Талсу”. Она рассмеялась на это.

Он сверкнул глазами. “Кто-то должен покрасить твой зад”.

“Хватит об этом”, - сказала его мать, как будто он и Аусрав были парой маленьких, сварливых детей. Она повернулась к нему. “Помнишь, что ты сказал на древнем языке? Тебе следовало обратить на это больше внимания”.

“Она начала это”. Талсу указал на свою сестру. Он чувствовал себя маленьким, вздорным ребенком - маленьким, вздорным, смущенным ребенком.

“Хватит”, - повторила Лайцина. Его мать могла бы дать полковнику Зирнаву уроки командования. Она продолжила: “Теперь вам с Траку лучше спуститься вниз и заняться кое-какой работой. Твоя бедная жена не должна была все это делать ”.

От несправедливости этого у Талсу перехватило дыхание. Прежде чем он смог найти ответ, Траку сказал: “Да, мы спустимся вниз, не так ли, сынок? Тогда у нас будет половина шанса услышать собственные мысли ”. Он ушел в спешке.Талсу, не дурак, поспешил за ним.

Пока они работали над зимним обмундированием альгарвейского офицера, Талсу сказал: “Я бы хотел, чтобы наша знать не подлизывалась к остроносому брату короля Мезенцио. Я хотел бы, чтобы они делали что-нибудь, чтобы избавиться от этих головорезов. Я хотел бы, чтобы кто-нибудь делал что-нибудь, чтобы избавиться от несчастных головорезов ”.

Его отец закончил вдевать нитку в иголку, прежде чем ответить: “Кто-то есть. Кто нарисовал все эти лозунги на классическом каунианском несколько недель назад?”

“Альгарвейцы никого не поймали”. Талсу пренебрежительно махнул рукой. “Кроме того, кого волнуют лозунги?”

“Может быть, в этом есть нечто большее, чем лозунги”, - сказал Траку. “Где дым, там и огонь”.

“Я ничего не видел”. Талсу вернулся к застегиванию белого халата главного майора. Через некоторое время его молчание стало задумчивым. Людям, с которыми он изучал классический каунианский, альгарвейцы были безразличны, ни капельки. Что все они делали? Мог ли он выяснить это, не рискуя собственной шеей? Это был хороший вопрос. Ему было интересно, какого рода ответ на него был. Может быть, я должен увидеть, подумал он.