Следователи
Шрифт:
«Да, этот отец... — думал Гарусов. — Что-то в нем есть такое... Значит, ездил в Сидоровку? А телефон все молчит. Что же не звонит Борис Гаврилов?» Инспектор уголовного розыска Борис Гаврилов возглавлял группу сотрудников милиции, которая была выделена в помощь Гарусову. Ребята опросили почти весь район, нашли шофера троллейбуса, а затем и тех немногих пассажиров, которые ехали с Ириной. Проверяли, может, кто следил за девочкой еще в троллейбусе. Но...
Пересмотрев внимательно еще раз бумаги, поступившие сегодня утром, Гарусов медленно перечитал показания рабочего шинного завода, который вчера вечером сам пришел к своему
Кузнецов В. В., станочник:
«...Вечером 13 сентября я с семьей ходил в Южную баню. Жена и дети ушли домой раньше, а я с другом — Гребенкиным Володей выпил после бани на остановке восьмого маршрута автобуса. С нами был еще один... Познакомились в бане... Он был со своим родственником. Их, кажется, звали Виктор и Геннадий. Который был повыше — Геннадий. А может, и наоборот. Если бы знал, что понадобится, так я бы и фамилии спросил. А тогда и в голову не пришло. На четверых мы выпили бутылку белой и бутылку бормотухи. Когда те сели в автобус, мы с Гребенкиным дошли от остановки до угла, постояли минуты три, поговорили. Потом он пошел в свою сторону, а я в свою — по четной стороне улицы Володарского по направлению к Красноармейской. Сколько было времени, сказать не могу, так как в баню часов не беру, но приблизительно было начало десятого. По дороге я никого не видел, прохожих не было, ничего подозрительного не заметил. Стал проходить двухэтажный деревянный дом и увидел, что народ окружил девочку, которая лежала на асфальте. На мой вопрос, кто ее ударил, сказала одно слово: мужчина. И, по-моему, она еще сказала, что ее ударили ножом. Минут через пять пришла «скорая». После отъезда машины мы все разошлись, а вот вчера, услышав сообщение по телевизору, я рассказал участковому, что сам видел, знаю. Я был одет тогда в синие брюки, светло-синий пиджак, светлую рубашку. Ношу небольшую бородку. Дополняю: я еще ее спрашивал, есть ли у нее враги. Девочка ответила: «Ну что вы!»
Наконец телефон ожил.
— Гарусов слушает.
— Это Гаврилов из уголовного...
— Привет, Борис. Есть что-нибудь?
— Все так называемое новое у тебя на столе. Наши стараются. Но сам понимаешь... В какие-то пять, шесть, семь минут, максимум восемь этот негодяй исчез. Попцов еще не у тебя?
— Он вызван на десять утра.
— Там, пожалуй, алиби. Но есть одно подозрение. Он упорно твердит, что пропуск вместе с накладной передал инженеру Бокову. Жена Попцова утверждает, что накануне заходил его брат, Попцов Владимир, и взял у них дома штормовку. Ночь с тринадцатого на четырнадцатое Попцов-младший будто бы находился на рыбалке. Адрес его записал.
— А значок? «Мятная»? Чек?
— Чек — от кассового аппарата «Ока» № 9164, установленного в торговом зале магазина № 11 «Овощи — фрукты». Магазин находится в пятнадцати минутах ходьбы от места происшествия. Теперь значок. Выявлено человек двадцать — двадцать пять фалеристов, то есть любителей значков. В основном это дети и молодежь. Хозяина «Олимпийского мишки» определим завтра-послезавтра. «Мятная» пока висит в воздухе. Эти жевательные резинки продаются в каждом киоске, в каждом продуктовом магазине...
— Понятно... А где Боков?
— Инженер шесть дней назад укатил в командировку. Мы по согласованию с заводским начальством позвонили в тот город, и сегодня наши коллеги должны посадить его на первый же поезд. Без очной ставки не обойтись. В отделе кадров взяли фотографию Бокова. Три на четыре. Но узнать
— Хорошо. Я после разговора с Александром Попцовым еду в школу, затем к Климовой — бабушке Ирины. Если что, дай знать.
— Договорились.
Попцов А. М., шофер:
«13 сентября в семь утра я был на заводе. С работы домой приехал примерно в 15 часов. У дома я встретил Коковихина Алексея, моего соседа, проживает в квартире № 1. Мы с ним решили по случаю субботы взять на двоих бутылку водки. Я сбегал в «Искру» и принес «Старорусскую». В комнату свою не заходил, а вместе с бутылкой пошел к соседу. В 17 часов прибежала жена и погнала меня домой. Больше на улицу я не выходил, это жена может подтвердить. Затопили титан, и я вымылся в ванне. В 20 часов пришел сосед со своим будущим тестем. Мы сидели, пили чай, смотрели телевизор.
Пропуск за 28 августа помню хорошо, я не отдал его охраннику в воротах. Охранник из проходной и не выходил. Там ворота автоматические, он нажал кнопку, и ворота открылись. Этот пропуск остался с накладной. Когда я пришел в отдел кооперации, то отдал и то и другое инженеру Бокову. Я точно помню, что отдал и пропуск, и накладную.
В последние месяцы, пока тепло, я обычно хожу в штормовке, это такая брезентовая непромокаемая куртка с капюшоном. Штормовку и болотные сапоги брал мой старший брат на рыбалку. С кем рыбачит, не знаю. Вернул в воскресенье вечером. В коридоре оставил и ушел. Ничего не сказал. Торопился. Лично я ножа у него никакого не видел. Иногда ходили за грибами, он брал нож обыкновенный, кухонный».
Выписав Александру Попцову повестку на завтрашний день, Сергей Гарусов заторопился на улицу, и почти бегом направился к красному «Москвичу». Порывисто открыл дверь и сел рядом с шофером:
— Здравствуй, Виктор! Будешь со мной кататься?
— Согласно приказу, — он повернул ключ зажигания и, оглянувшись на улицу через заднее стекло, нажал на сцепление. — Куда?
— К сорок шестой школе. Знаешь?
— Опаздываем?
— Сейчас в школе у одной учительницы «окно». Сорок пять минут плюс перемена.
Через десять минут Сергей, быстро взбежав по ступенькам, толкнул тяжелую дверь. Затем также бегом — на второй этаж. В коридорах стояла осуждающая, как ему казалось, тишина. Когда он вошел в учительскую, все подняли головы.
— Здравствуйте. Мне бы Галину Петровну.
Но уже женщина, смотревшая почему-то чуть удивленно, протягивала руку:
— Сергей Олегович? Я вас представляла постарше.
— Да вот, я такой... Может, поговорим в коридоре?
— Как вам будет удобно.
Под скорбное молчание они вышли из учительской и медленно пошли вдоль одинаковых коричневых дверей, на которых белели таблички с черными буквами.
— Кто бы мог подумать? Господи, и за что такое горе... Все в школе, и педагоги и ученики, поражены. Слов нет выразить наше отчаянье. Какой только подлец мог поднять на нее руку?
— Вы давно в сорок шестой?
— Я преподаю здесь четырнадцатый год. Ирину учила с восьмого класса, а в этом году стала ее классным руководителем.
— Хорошая была девочка?
— Была... Слово какое жуткое... Скромная, вежливая. Училась ровно, без троек. Отвечала за работу культмассового сектора, активно участвовала в художественной самодеятельности, ходила в балетный кружок, оформляла классную стенную газету...