Следователи
Шрифт:
Он сидел, сжавшись, как воробей в сильный мороз, весь в своих мыслях. Казалось, лишь старательно делает вид, что вникает в разложенные бумаги. Когда в комнату вошел следователь, Локунев нервно вскинул голову, но взгляд его мгновенно потух, и он, успокоенный, склонился над столом.
Боков посадил Сергея Гарусова за пустым столом (одна из сотрудниц в декретном отпуске) лицом к Локуневу. На следователя никто из восьми находившихся в бюро комплектации не обратил внимания. Лишь сидевший у окна за двухтумбовым большим столом Горбушин взглянул на Сергея поверх очков: «Не из Ярославля?» Перед этим следователь с час просидел в отделе кадров и у Рычкова, начальника отдела комплектации, а сейчас незаметно наблюдал за Локуневым.
После школы — Кировский пединститут, физический факультет.
Скрыв существование диплома об окончании вуза, определился учеником слесаря на приборостроительный завод. Через месяц и тринадцать дней уволен в связи с призывом в Советскую Армию. После службы — удачный взлет. Старший инженер в Центре стандартизации и метрологии. И здесь год. Качеств, необходимых инженеру, не проявил. За ним требовался постоянный контроль. Порученную работу не всегда доводил до конца. Поощрений и взысканий не имел. 3 мая уволен по собственному желанию. Два года назад, опять скрыв диплом, пришел в отдел кадров ремзавода. Взяли слесарем, но спустя год, учитывая нехватку кадров, перевели инженером в отдел кооперативных поставок. К возложенным на него обязанностям относится без должной инициативы и желания. Зарекомендовал себя плохим инженером: не хочет анализировать и работать на перспективу. Вопросы комплектации, экономические и правовые, познает и применяет на деле с трудом. Общественной работой не занимается, замкнут. Первого августа переведен на должность техника.
— Может, просто характер такой? Ну нет у человека способностей? — вспомнил Гарусов свой вопрос Рычкову, начальнику отдела.
— Не характер, а холодный расчет. Единственная его цель — чтобы только не работать. Нет способностей? Капля камень точит. Научиться всему можно.
— Почему ж не выгоните? По собственному желанию?
— Людей не хватает. Мужики на вес золота. В командировки надо ездить. А женщины... Сами знаете. К семье тянутся, к постоянству. Да и на нашем предприятии женщины повышенной декретоспособности. Не хватает людей. Вот и держим.
— Да... Женщин на заводе много. Локуневу уже тридцать, а не женатый...
— Кто ж за него пойдет? Даже разведенные отказываются, сразу раскусывают, что этот мужик и дома работать не будет. Ему бы только поесть, поспать да в кино сходить. Как слизень по жизни ползет. Ей богу, похож, не раз в голову приходило почему-то.
В дверь без конца входят и выходят. Постоянно раздаются звонки. После одного из звонков женщина, работавшая на счетной машинке и одновременно хватавшаяся за телефонную трубку, громко объявила: «Есть здесь Гарусов?» Когда же протягивала Сергею трубку, спросила: «Вы не из Ярославля?»
Звонил Гаврилов:
— Нож складной, самодельный, раскрывающийся по типу «лиса». Общая длина 177 миллиметров. Длина лезвия — 77, ширина — 14 миллиметров. Нашли не в подвале, а в трех с половиной метрах от колонки, в канаве, в куче листьев. Я осмотрел его, но пятен крови не обнаружил. Отправил в лабораторию. Умолял, чтобы сделали побыстрей, к вечеру.
Локунев совершенно не отреагировал на звонок, хотя продолжал на каждого входящего поднимать голову. «Кого высматривает? Чего ждет? Или просто дикий страх в груди? Неужели чувствует? Не может не чувствовать...»
Наконец, как договорились, появился и Александр Попцов. Он, видно, бегал в гараж, к своей машине, и сейчас был в штормовке. Водитель сразу двинулся к Локуневу:
— Я с полмесяца назад разовый пропуск Кирово-Чепецкого филиала за 28 августа вместе с накладной на коробки тебе не отдавал?
— Пропуск? Лежал где-то... Чего это спохватились?
— Требуют.
— Где-то был... В бумагах. Я не знал, что с ним делать. Последний раз видел... в пятницу. Прибирал в столе... — Локунев полез во внутренний карман пиджака, достал записную книжку. — Сюда положил. Хотел спросить, куда его сдавать. Кому он понадобился?
— Вот
— Из прокуратуры, — поправил Гарусов. — Где пропуск?
Глаза Локунева словно заледенели. Он побледнел, руки, держащие записную книжку, напряженно замерли.
— Не знаю.
— Вы хорошо помните, что клали в пятницу пропуск в записную книжку?
— Часов в пять... В конце дня... Прибирал в столе...
— В пятницу положили, а в субботу обронили. Вспомните. Там!..
— Где... там?
— Напротив своего дома. Около девяти вечера. Минут без двух-трех девять. Вспомнили? Ну что, поехали?
— Я же на работе.
— Уже обговорено и это.
Все в комнате, за исключением Бокова, смотревшего во все глаза, не обращали на разговаривающих никакого внимания. Многие потом и не вспомнили, когда исчезли эти трое: Попцов из транспортного, Николай Локунев и третий, неизвестно откуда появившийся («Кажется, он был из Ярославля»). Да и были ли они?
Прокурору Первомайского района
от Н. Ю. Локунева
13 сентября я ходил в баню. Долго был в парилке, после чего, когда я вышел, у меня наступил психический кризис и сильная головная боль, так как я ранее лежал с ушибом головы в больнице с сотрясением мозга. Приступ начался у меня в этот вечер. Я унес белье домой и пошел прогуляться. По направлению к бане я встретил женщину, не знаю, что я ей сказал, и ударил ножом, потом пошел домой. У дома я встретил девушку и тоже ударил. И, видимо, пропуск вывалился тут. Нож брал дома, в столе. Никто не видел, как я брал его. Прошу направить меня на судебно-психиатрическую экспертизу. И вменить мне ст. 104 и ст. 38 УК. Так как писал явку с повинной.
Искренне сознаюсь в следующем: к женщинам, раненным мною, подходил, чтобы познакомиться. Когда они мне отказали, я ударил ножом. Первая женщина меня оскорбляла, говорила: «Уйди, я не хочу тебя знать». Девушка сказала, когда я ударил ножом: «Ой, мамочка». Дома после происшествия я переоделся и сел смотреть телевизор. Нож купил в магазине, в Одессе, год назад. Хранил в своей тумбочке, туда и положил. Товарищ прокурор, прошу простить за малодушие, что сразу не явился, а только сегодня. Это все случилось впервые. Пропуск выкинул в корзину для мусора, на работе. В понедельник, я помню, корзина была пустая. Каким образом пропуск очутился на месте преступления, это для меня совершенно непонятно. Я сообщил все искренне и чистосердечно. Убедительно прошу направить меня в психоневрологическую больницу на излечение.
Кончается вторник. Сергей Гарусов вновь на улице Володарского. Следователь медленно приближается к месту, где трое суток назад упала девочка. Он ясно представляет, как все произошло, как Локунев бежит, озираясь по сторонам, к колонке. Подставляет нож под струю холодной воды. Старательно моет. Вспоминаются сухие строчки цитологической экспертизы.
...Исследование производили методом тонкостной хроматографии в двух модификациях: горизонтальная хроматография в чашках Петри и вертикальная хроматография. Предварительно все смывы подвергали экстрагированию — 50 часов в холодильнике... Для контрольных исследований была приготовлена вытяжка из заведомого пятна крови в разных разведениях... По капле вытяжек последовательно наслаивали на листы хроматографической бумаги «Сулифол» и помещали для соответствующей разгонки в заранее подготовленные камеры... Разгонка в чашках Петри протекала 15 минут, в вертикальной камере — 50 минут. Пластинки прогревали и затем последовательно проявляли 0,1% спиртовым раствором подкисленного основного бензина и 3% перекисью водорода. Положительные реакции — синие зоны окрашивания вблизи линии финиша — получены лишь с заведомой кровью. Со всеми исследуемыми вытяжками реакция была отрицательной. На представленном на экспертизу ноже кровь не обнаружена.