Следователи
Шрифт:
Они втроем стояли на углу квартала.
— Вон там возле девочки лежал пропуск, — Сергей рукой показал на противоположную сторону. — Его, весьма вероятно, обронил преступник.
— Не знаю... — едва слышно пробурчал инженер, а Попцов пожал плечами.
«Спросить про Локунева? Знают ли они, что он живет в этом доме? Если спросить, они сразу же сообразят, что вопрос задан неспроста, и на сына шлифовщицы упадет тень. А если он непричастен?» — подумал Гарусов, а вслух сказал:
— Я оставлю вас на некоторое время. Не возражаете?
— Этот? — инженер взглянул на следователя с легкой иронией. — Вас тогда и на свете не было. В наши дни такие не строят. Дом поставлен в послевоенные годы. На совесть сработано, не одну сотню лет простоит. Хотя, конечно, выглядит тяжело, несовременно. Буквой «Г» спланирован, так как угловой. На два фасада...
Следователь медленным шагом пошел вдоль дома по улице Володарского. До конца здания. Вспомнил укатанный въезд во двор на фотографии. «Сюда, если бегом, — меньше минуты». Обогнул дом. «Во двор выходят четыре подъезда. До дальнего, первого — тридцать секунд».
Гарусов наискосок пересек двор и вышел на Пролетарскую. Вон дожидается пассажиров Виктор в «Москвиче». Руки, как всегда, на баранке. Боков и Попцов терпеливо стоят на углу, возле колонки. Сергей подошел к ним.
«Пять глубоких ран... Руки в крови... С такими руками домой заявляться никак нельзя. Дома — мать и бабушка. Значит, бегом сюда, к колонке... Обмыть руки, осмотреть и отряхнуть костюм... И нож... Он тоже весь в крови... И его обмыть... Холодная вода хорошо смывает кровь. А потом? Домой... По Пролетарской... На той стонет девочка... Приближаются голоса... Сразу во двор, через улицу, нельзя... Могут заметить... Только по Пролетарской. Но куда девать нож? Домой или выбросить? Домой нельзя! Если выбросить, то куда?..»
Первый подъезд. Первый этаж. Квартира номер один. Дверь, обитая дерматином. Пластмассовые планки крест-накрест. Медные заклепки. Желтая кнопка звонка.
Гарусов коротко нажимает. Слышатся шаги, и вход в квартиру открыт.
— Анна Алексеевна? Здравствуйте, — Сергей широко улыбается старушке. — Я из прокуратуры...
— Заходите, заходите.
Следователь шагает в проем. Небольшой коридор. Прямо — комната. Дверь приоткрыта. Отсюда только что вышла хозяйка. Две кровати. Ее и дочери. Налево вторая комната («Локунева?»). Направо — кухня.
— Приходил же только что один. Сказывал, что из милиции... И полчаса не прошло. Товарищ, поди, твой? Про арбуз спрашивал. И чё вы друг за дружкой ходите?
— Да вот так получилось... Разошлись. Ищу я его. Устал. Попить-то не найдется?
— Как не найдется, — и они проходят на кухню. — Чё это ты? С похмелья? Глаза-то красные... Или ночью плохо спишь?
— Дочь-то еще трудится?
— Тянет. До пенсии два годочка осталось.
— И внук на работе?
— Где же еще? На заводе...
— Арбузы-то спелые попались?
— Хороший
— В субботу?
— В субботу.
— Один арбуз?
— Один.
— Один?
— Один. Мне же тяжело тащить-то...
— А когда в магазине были?
— Так я уж все рассказала твоему товарищу. Его ко мне Филиппова направила, в очереди виделись. Он все про тех, с кем стояла, расспрашивал. Особенно кто позади...
— Когда в магазине были? После перерыва?
— Где-то так. В половине четвертого домой пришла.
— Внук что делал?
— Коля? Как раз из кино пришел. Обедал с матерью. После обеда арбуз и умяли. Потом Коля в баню засобирался.
— А вечером? Часов в восемь-девять? Коля на улице гулял? Суббота же...
— Дома сидел. Если и выходил, то ненадолго. Мы с дочкой отдыхали. Не видели. Да дома он сидел.
— У вас в семье у каждого свои ключи?
— Да.
— Внук мог выйти из квартиры так, чтобы вы этого не заметили?
— Мы в восемь часов ушли отдыхать. К себе в комнату. Коля у себя сидел. Если он уходил, то ненадолго. Кино по телевизору шло, Коля заглядывал к нам, звал смотреть. Мать-то уж дремала, а я пошла, посидела, но быстро сморило меня, старую. Что-то непонятное казали, и я ушла.
— Во сколько вас внук к телевизору позвал?
— В половине десятого. А что случилось-то? Что случилось? Тот про арбузы, а вы про телевизор. Что случилось?
— Да так, ничего. Пойду дальше искать... его. Спасибо за водичку.
Попцов и Боков стояли возле «Москвича», курили. Увидев выскочившего на улицу следователя, лишь удивленно переглянулись.
— Извините. Еще три минуты. Извините, — и Гарусов побежал к телефонной будке, той самой, откуда была вызвана «скорая помощь» для Ирины.
— Борис? Слава богу. Боря, он должен был выбросить нож где-то в радиусе максимум двести метров. Пошли побольше ребят. Осмотрите дом 23а. Угловой. В каждом подъезде, вниз по лестнице, есть вход в подвал. Там клетушки, где жители дома хранят, видимо, старое барахло, картофель. Затем чердак. Хотя вряд ли... Но проверить надо. Канаву вдоль обочины. Ящик для мусора. Двор. Вдали забор, за которым стройка. Металлический гараж.
— Кто он?
— Локунев Николай Юрьевич. Тридцать лет. Работает на ремзаводе. Я еду на завод.
— Задание понял.
Попцов и Боков уже находились в «Москвиче». Тихо разговаривали и... улыбались. «Помирились», — отметил следователь, садясь в машину.
— Нужна ваша помощь. Согласны?
— Согласны, — миролюбиво протянул инженер, а второй торопливо кивнул.
Возраст Николая Локунева сразу трудно определить. Настолько бесцветная личность. Можно дать и двадцать пять, и под сорок. Редкие волосы, прикрывающие лысину. Темный костюм. Импортный, поношенный. Ростом невысок — приблизительно сто шестьдесят два.