Снегурочка в беде
Шрифт:
— То есть ты в меня не веришь? — спросил с вызовом.
О нет, Миша закусил удила. Это выражение лица я знала отлично. Теперь сбить Воронова с намеченного пути могли лишь кардинальные меры. Те самые, которые отныне под запретом.
— В тебя — да, в условия — нет, — ответила я, уже не надеясь, что он послушается и верно оценит опасность.
— Я дойду до коттеджа и приду за тобой с Тимофеем. А ты подождешь меня в тепле и комфорте.
Лишь усилием воли я задавила вспышку обиды и злости. Упрямо молчала, отвернувшись от мужчины. Он мой настрой уловил,
Спустя минуту разозленный Воронов принялся порывисто одеваться: застегнул куртку, надел шапку и перчатки (чудо, что он вообще их взял! Как успела заметить, плюс и минус на улице не сильно влияли на его выбор одежды).
— Может, пожелаешь мне удачи напоследок? — поинтересовался с нажимом и негодованием.
Я из принципа промолчала, так и не повернувшись к нему.
— Спасибо. К такой понимающей и поддерживающей девушке я не могу не торопиться, — ехидно резюмировал. Добавил уже более миролюбивым тоном:
— Мотор пусть работает, иначе ты замерзнешь. Жди, — и вылез наружу. В обступающий со всех сторон лес под раскрывшимся покрывалом темноты. В бурлящую непогоду. В неизвестность. Безумец…
А я? Что делать мне? Ждать, как он сказал?
А вдруг с ним что-то случится? Упадет в занесенную снегом яму (их тут полно, судя по всему), сломает ногу, шею? Вдруг заблудится? Что-то пойдет не так у меня? Машина загорится, например…
Пугающая тишина в салоне разбавлялась лишь урчанием мотора, сейчас показавшимся мне тихим и угрожающим рычанием какого-то демона, затаившегося в ожидании добычи. Ассоциация лишь подстегнула мою панику.
Задрожав, едва сдержав вопль ужаса, я выскочила из машины, даже не застегнувшись. Сырость и мороз тут же безжалостно облизали тело. Провалилась по щиколотку в снег, захлебнулась студеным ветром, но крикнула:
— Миша!
На долю секунды испугалась, что мужчина, уже отошедший от автомобиля на десяток метров, не услышит. Или не обернется.
Напрасно. Воронов остановился.
— Леська, я никуда не денусь, честное пионерское, — развернулся ко мне.
Снегопад и темнота мешали разглядеть выражение его лица, но в тоне слышалось недовольство, смешанное с беспокойством.
— Дурак! Я с тобой, — беззлобно огрызнулась и принялась застегивать пальто.
Пальцы стыли на холоде, слушались плохо. Хорошо, что ветер был умеренным, иначе мы бы застряли в настоящем буране. Накинув на голову снуд, с остервенением убрав залепившие лицо пряди и натянув перчатки, я сделал второй шаг. И, разумеется, вновь увязла в снегу.
Да, сапоги на шпильках — это, безусловно, шикарная обувь, но не подходящая для путешествия по лесным зимним дорогам. Здесь требуются лыжи.
Еще шаг. Нога за что-то зацепилась и я, вскрикнув, взмахнув руками, совсем не изящно приземлилась пятой точкой на снежное полотно дороги. Было не больно, но очень обидно.
— Лесь, — голос Миши раздался совсем рядом. — Сильно ударилась?
— Пострадала только гордость, — ответила, не глядя на мужчину, соображая, как бы подняться и цел ли
— Давай-ка, иди ко мне, — Воронов, наклонившись, подхватил меня под руки и легко поставил на ноги.
Я, оказавшись в вертикальном положении, провела расследование: каблуки целы, но я по пояс в снегу. Счастье, что додумалась сегодня облачиться в брючный костюм, иначе масштаб катастрофы был бы больше.
В четыре руки мы с Мишей быстро отряхнули меня, а потом, выпрямившись, уставились друг на друга примерно с одинаковым выражением непримиримости и недовольства на лицах.
Он повыше поднял воротник моего пальто и, придерживая за него, наклонился, произнес, прищурившись:
— Это плохая идея, Леся. Тебе лучше…
— Я не останусь одна, — перебила, покачав головой. — Посреди леса. В неизвестности. И тебя одного не пущу. И точка. — Нахмурилась, ожидая ответа.
Сейчас, когда наши лица были так близко друг к другу, снегопад и сумрак не мешали мне твердо глядеть в его темные глаза, а ему — верно оценить степень моей решимости.
— Именно поэтому ты и блондинка, — кривовато улыбнулся Воронов спустя мгновение этой своеобразной дуэли.
— Лучше молчи, — я отпихнула мужчину от себя. Вернее, попыталась. Все, чего добилась: он отпустил воротник моего пальто и выпрямился.
— А если не стану?
Я не ответила. Еще мгновение мы стояли друг напротив друга, сверля взглядами, обсыпаемые со всех сторон снегом.
— Леся, — предпринял очередную попытку заставить меня остаться Миша.
— Если это не опасно, то и я могу пойти. Если опасно, то остаемся здесь. Оба.
— Хм…
Мужчина промолчал. Затем вернулся в машину, выключил мотор, фары и вылез обратно с моей сумочкой в руках — совсем забыла о ней второпях.
Нас обступила темнота со слабым молочно-серым отливом, идущим от снежного покрова. Стало страшно, тревожно. Словно источник искусственного света, которого сейчас не стало, был той самой нитью Ариадны, которая вывела бы нас из этого лабиринта сосен и сугробов.
— Что ж, пойдем, — сказал Миша, поравнявшись со мной и протягивая сумочку.
Достав сотовый, мужчина включил фонарик и, подсвечивая дорогу, зашагал назад, в сторону коттеджа.
Я двинулась следом за ним по колее, оставленной колесами автомобилей и являвшейся импровизированной тропой. Шаги давались с трудом, я все время увязала или спотыкалась. Складывалось впечатление, будто к моим ногами привязали тяжелые гири. Неудивительно, что сразу же отстала от своего спутника.
Миша тотчас же вернулся. Безапелляционным тоном обозначил:
— Я иду впереди, а ты крепко держишь меня за руку и идешь следом.
Спорить, проявлять независимость и держать границы было неразумно. И мы вновь начали путь. На этот раз вместе, так, как Воронов сказал.
«Безумие. Это невозможно», — такая мысль стучала в голове в первую минуту. «Никогда в жизни больше не куплю сапоги на шпильках», — пришло верное решение во вторую. «Какого черта вообще существуют леса и лесные дороги?» — постигло отчаяние в третью.