Снегурочка в беде

Awelina

Натянутые нервы и желание не выдать ни единой эмоции сыграли со мной дурную шутку: глаза заволокло какой-то пеленой, тело словно одеревенело, внутренности жгло непонятным огнем.

— Я еще раз…

Взбешенного мужчину перебила Алина. Девушка прочистила горло и громко заявила:

— Ох уж эти мне служебные романы! Реально сказываются на производительности труда. Воронов, имей совесть. Человеку через тридцать минут отчет сдавать, а у нее еще конь не валялся. После поговорите, не последний час живете.

Миша

выпрямился. Остро почувствовала на себя его взгляд, будто иголками впившийся под кожу, но молчала, делала вид, что полностью поглощена работой и действительно тороплюсь.

— Все, иди, иди! — Начальница замахала на мужчину рукам. Тот, помедлив, все же послушался, ушел.

— Спасибо, — выдавила я тихо, мельком глянув на Алину.

— Отблагодаришь приглашением сама знаешь куда, — девушка подмигнула. — Но мой совет: этого дракона не держи долго на поводке и голодным. Поговорите обязательно.

Механически кивнув, я вновь с головой погрузилась в цифры и статистику.

Воронов приходил еще раз, но, увидев, что я по-прежнему целиком занята работой и никак не реагирую на его присутствие, вновь удалился темнее грозового неба.

Около четырех офис опустел. Часть сотрудников отправилась готовиться к корпоративу, другая — разъехалась домой. Ушла и Алина, пожелав мне удачи, поглядела с долей сочувствия и иронии. Я же, переместив отчет в папку биг босса, быстро убралась на рабочем месте, выключила компьютер и, захватив сумочку, направилась в уборную.

Чувствовала себя уставшей и разбитой. Внутри кипела горечь, точил страх. Шла по пустому коридору, стараясь двигаться бесшумно, и оглядывалась, точно шпионка на задании. Молилась, чтобы Воронов уже уехал. Или просто исчез. Или я стала для него невидимкой.

Глупо, бесполезно, бессмысленно. Он был прав, называя меня ребенком…

Пальцы дрожали, поэтому с макияжем не стала слишком усердствовать, существовал риск, что напортачу и придется умываться, начинать заново. А времени было очень мало. Заплела тугую косу, закрепила прядки заколками. Когда сложила косметичку, практически с ужасом взяла телефон.

Такси я вызвала еще раньше со стационарного. Теперь же требовалось проверить, выехала ли машина и какие у нее марка и номер.

Затаив дыхание, включила сотовый. СМС. Множество. Сообщения во «ВКонтакте» — не меньше, если не больше. Пропущенные звонки. Я не стала ничего просматривать, нашла в списке сообщения с нужного номера.

До прибытия машины оставалось семь минут. Три из них провела в уборной. Стояла, прислонившись пульсирующим болью виском к холодной стене, старалась ни о чем не размышлять.

Один вечер, несколько часов — и все! Мне надо пережить лишь небольшой отрезок времени. Я справлюсь.

Когда пришло время, осторожно выглянула в коридор и облегченно выдохнула, расслабилась, увидев, что

он пуст. Воображение в красках рисовало зловещую фигуру Миши, желавшего поговорить. Не сбылось, слава всем богам!

Я поторопилась назад в приемную, чтобы одеться и выйти к такси.

Он был там. Сидел в моем кресле. Руки сложены на груди, лицо хмурое, жесткое. Смотрел на меня пристально, испытующе, будто вынимая душу и препарируя ее.

— Да, милая, вот и я тебя спрашиваю: какого, собственно, черта? — заговорил холодно и едко. Видимо, прочел замешательство в моем взгляде.

От этого тона и формулировки вопроса подавленность и отчаяние преобразовались в бешенство и желание защититься.

— Не поняла, о чем ты, — безэмоционально ответила, прошла к гардеробу, не чувствуя ног.

— О женщины! Вам имя вероломство, — язвительно процитировал Воронов, стремительно поднявшись с кресла.

— У мужчин оно такое же, — парировала, снимая пальто с вешалки.

— И когда я сбегал из твоей постели? Или беспричинно рвал с тобой и удалялся в закат? — прорычал Миша за моей спиной.

— Ты получил то, что хотел: секс. Остался не удовлетворен? — Я обернулась к нему, глядя насмешливо, с вызовом.

— Какого хрена ты решаешь за меня, что я хочу и что мне нужно? — выплюнул Воронов, приблизившись и застыв напротив: руки, стиснутые в кулаки, в карманах брюк, мышцы напряжены, как перед схваткой, лицо перекошено.

— Я ничего тебе не обещала и ничего не должна, — прошипела в ответ, накидывая пальто. — А ты ничего не обещал мне и ничего не должен. Все. Конец.

С грохотом достала сапоги, принялась обуваться. Пальцы дрожали, глаза застилали злые слезы.

— Поговорили, черт дери! — Воронов громыхнул кулаком по дверце гардероба. Она выскочила из паза, повисла, укоризненно скрипнув.

Навалилась тишина. Казалось, она была осязаемой: тяжелой, будто монолит, и колкой, точно лютый мороз.

Обувшись, я выпрямилась, прихватила снуд и сумочку и пошла прочь из приемной. На мужчину, так и оставшегося стоять в напряженной позе и с гримасой гнева на лице, не посмотрела.

На улице сильный ветер едва не сбил меня с ног, обсыпал со всех сторон колючими шариками снега, забрался под пальто ледяным дыханием, застрял в горле. Такси пока не приехало, и я на подрагивающих ногах двинулась к въезду на парковку, намереваясь подождать там.

По щеке скатилась слеза, другая, оставляя студеный след, мигом защипавший кожу из-за ветра. Жестко стерла влагу рукой в перчатке. Меня била дрожь, и я ругала мороз, отвратительную погоду, но понимала: они тут вовсе ни при чем. Потом задумалась о корпоративе, начала перебирать в уме строчки сценария, свои слова, делая мысленные заметки, как в том или ином случае лучше отыграть, — это меня немного расслабило.