Сочинения

Поплавский Борис Юлианович

«На! Каждому из призраков по морде…»

На! Каждому из призраков по морде. По туловищу. Будут руки пусть. Развалятся отяжелевши орды. Лобзанья примут чар стеклянных уст. Бездумно дуя голосом, падут, Как дождь, как пепел, на пальто соседа. Понравятся, оправятся, умрут. Вмешаются в бессвязную беседу. Пусть синий, пусть голубизны голяк Их не узнает, как знакомый гордый. Зад, сердца зад публично заголя, Но кал не выйдет, кал любови твердый. Они падут, они идут, иду. Они родились по печаль, полена. Они в тебе, они в горбе, в аду, Одиннадцать утерянных колена.

«Невидный пляс, безмерный невпопад…»

Невидный

пляс, безмерный невпопад. Твой обморок, о морока Мойра. Приятный, но несладкий шоколад Выкачивает вентилятор в море. Видна одна какая-то судьба И краешек другого парохода. Над головой матросская ходьба. Охота ехать. На волка ль охота? Что будет в море? Мор ли? Водный морг? На юте рыба? Иль в каюте? Ибо Комический исторгнули восторг Комы воды. Кому в аду! Счастливо! Так б'oсую башку облапошив, Плясали мысли, как лассо лапши. Отца ли я? Отчаливало море. Махала ты нахалу тихо, Мойра.

Песня первая

Не удадай гуны она вошла инкогнито И на лице ее простой ландшафт Идут на нет и стонут в море вогнутом Кому спускается ее душа В кольцо гуны включен залог возврата И повторение и вздох высоких душ И пустельги и прочих рата трата Нога луны горит во сне в аду Забава жить двуносая загава Качает мнимо этот маятник Пружины нет но есть любовь удава Вращающая огни и дни Дудами баг багария бугует Рацитого рацикоко стучит гоось Бооогос Госия богосует Но ей луна впилась от веку в нос Косо осм'aрк пикельный спилит Доремифа соля сомнинолла Чамнага мнази погибать соля

Песня вторая

Всего стадий у луны шесть Надир и зенит Офелия и перигелия Правое и левое Париж и Лондон Но Ты поск'yкал ск'yкики Но помукай мукики Но ты покукай кукики Но ты помракай мракики Но сракай сракики Подстава у нее триангулическая Радиус длиной со срадий Пуписи отрицают это Но острогномы смеются над глазом Глубина ее сто сорок тысяч ног Водоизмещение ее отрицательное Широты у нее не наблюдается

П<есня> трет<ья>

Первый ангелас: Мууу тууба промутись к муукам Вторый ангелас который оказывается тем же самым где-то близко и сонно: Буси бабай дуси дамай самумерсти не замай Третий ангелас который оказывается предыдущим громко и отрывисто как будто его ударили сзади ногой в сезади: Усни Усни кусти, такомай, шагомай, соуууоу пик Свертилиллиолололосяся Кружится и танцует на одном месте первый ангел опять все тише: Муууудрость Гуна вдруг просыпается и говорит Non mais merde И тотчас же все рыбы исчезают

Песня четверт<ая>

На луне живут я и моя жена На луну плюют я и моя жена Луна не любит ни меня ни моей жены У попа была луна Он ее убил Но увидев что она моя жена Он ее похоронил И надпись написал Здесь останавливаться стро запрещается а также d'efense d’afficher свои чувства Оооочень это пондравилось Тогда я дал попу по пупу Толстому по толстой части и с тех пор Сетаси молчат Гунаси мрачат Стихаси звучат Ангеласи мычат Во сне

Дадафония

Зеленое синело сон немел Дымила сонная нога на небосклоне И по лицу ходил хрустящий мел Как молоко что пляшет на колонне Как набожно жена спала внизу Вверху сидела в золотом жилете Пила лозу что бродит на возу Изнемогала в обществе скелета Беспомощно но мощно о мощна Таинственная мышь в стеклянной чашке Как шахмат неприступная грешна Сомнительна как

опера-ромашка Журчи чулан освобождай бездумье Большое полнолунье ублажай Немотствуй как Данунцио в Фиуме Ложись и спи на лезвии ножа Ржа тихо, нежно ржа, прекрасно ржа.

Париж, март 1926

«Закончено отмщение; лови…»

навылет на бегу

В. Кемецкий

Закончено отмщение; лови! Клочки летящие последних дней и ложных Но белых белых белых, Белых белых белых; белых! плеч любви Не забывают (это невозможно) Стекает ниц холеный бок лекала Сползает жизнь наперекор навзрыд Покрыта мягким белым лунным калом Она во сне невнятно говорит Не возвращайтесь и не отвращайтесь Скользя по крышам падая слегка Слегка бодая головой прощайтесь Как лошадь-муза <нрзб.> старика В вращающемся голосе в ответе Рождается угроза роза «у» Доподлинно одна на ярком свете Она несет на лепестках луну Отравленное молоко несет сиренью Шикарной ленью полон рот (вода) Сгибает медленно пловец твои колени Как белый лист бумаги навсегда.

Париж, 1926

Человекоубийство

Уж ночи тень лежала на столе (Зеленая тетрадь с знакомым текстом) Твой взгляд как пуля спящая в стволе Не двигался; ни на слово, ни с места. Судьбой ли был подброшен этот час Но в нищенском своем великолепье Рос вечер, ширились его плеча. (Дом становился от часу нелепей). Но руки протрезвились ото сна И разбежась подпрыгнули к рояли В окно метнулась грязная весна В штанах с косой но мы не отвечали Удар но перламутровым зубам Прозрачной крови хлест в лицо навылет Из ящика пила взвилась к гробам Толкается кусается и пилит Летят цветы за счастье за доску И из жерла клавирного из печи Прочь вырываются прокляв тоску Отрубленные головы овечьи Выпрыгивают ноги в добрый час Выскальзывают раки и клешнею Хватают за нос палача врача Рвут волосы гребенкой жестяною И снова отвращаются назад Назад стекают пятясь в партитуру Пока на красных палочках глаза Листают непокорную халтуру. Но вдруг рояль не выдержал, не смог Подпрыгнул и слоновыми ногами Ударил чтицу, животом налег Смог наконец разделаться с врагами И грызть зубами бросился дугой Взлетела челюсть и клавиатура Вошла в хребет с гармонией такой Что содрогнулась вся архитектура Выплевывая пальцы, кровь меча На лестницу ворвалось пианино По ступеням слетело дребенча И вырвалось на улицу и мимо Но было с нас довольно. Больно с нас Стекали слезы пот и отвращенье Мы выползли в столовую со сна Не мысля о погоне ни о мщенье, Мы выпили паршивого вина.

2. VI.1926

T'el'egraphie Sans Fil

В восхитительном голосе с Марса В отвратительном сне наяву Рассекалась зеленая вакса Разносила на пальцах молву. Первый, первый, первейший из первых Тише пела (так шмыгает мышь) Так летает священная гейша Накреняя прозрачный камыш. Так над озером прыгает птица Вверх и вниз не умея присесть Так танцует над домом зарница Где пустая гостиная есть. Издается фигляру сдается Что она под шумок умерла Погрузилась в чернила колодца Раскаленная света игла. В лед вошла и потухла оставшись Черной черточкой вялой строки На веленевый полюс упавши Где кочуют пингвины-стихи.