Солдаты
Шрифт:
Пожалуй, только чуть побледнев, отчего синие глаза казались еще больше,
глубже и темней.
Наташа тоже глядела на Акима, на каждое пятнышко и на каждую новую
морщинку на таком родном и близком лице. Он сидел перед ней худой и обросший
густой колючей щетиной, забыв снять очки и свой драный малахай, из-под
которого падали на потный высокий лоб длинные пряди русых полос. Как всегда
бывает в таких случаях, они долго не находили, что
никак не могли заговорить о главном для обоих и спрашивали о всяких
пустяках. Аким пристально следил за Наташей и видел, как все больше темнели
eе глаза, а щеки наливались неровными пятнами румянца. Наташа, видимо,
хотела о чем-то спросить, но не могла сразу решиться. Наконец румянец сошел
с ее лица:
– - Ты прости меня, но я... я хочу спросить тебя... Скажи, как ты сюда
попал?
Аким понял ее.
– - Меня отпустили, Наташа... всего на пять часов. Один час я уже провел
в дороге. Осталось четыре. Там ждут меня товарищи...
Теперь она, счастливая, смотрела на него. Перед ней был Аким, такой,
каким она его всегда знала и любила, -- прямой и честный.
– - Глупая, злая... Как я могла так подумать о тебе! Разве мой Аким
способен на такое!.. Ведь ты разведчик, правда?
Аким молча и медленно кивнул головой.
– - Не спрашивай меня больше об этом, Наташа. Ладно?
Она рассмеялась.
– - Не бойся, родной. Наш отряд в ту ночь делал то же, что и вы.
– - Откуда ты знаешь, что мы делали?
– - Ну ладно, не будем об этом...
– - Скажи, Наташа, в селе есть немцы?
– - Нет, сейчас нет. Они боятся в селах... Ну, я пойду, помогу маме...
Наташа оставила его и вместе с матерью начала хлопотать у печки. Потом
не вытерпела и подбежала снова. Пыталась стянуть с него сапоги, но в этом не
было никакой необходимости: сапоги сами слетели, едва Аким тряхнул ногами.
Девушка захохотала:
– - Где ты достал такие броненосцы, Аким?
– - А что, разве плохие?
– - Нет, ничего, я так...
– - она улыбалась, тащила его за руку к столу,
вся пылая.
– - Потише, Наташа, могут услышать, -- предупредила мать, приподнимая
кончик занавески и посматривая на улицу. Наташа как-то сразу погрустнела,
словно беззаботная юность, вернувшаяся вместе с Акимом и во власть которой
она попала на минуту, испугавшись, ушла от нее.
Через некоторое время Аким уже сидел за столом, уминая за обе щеки
кашу.
Наташа, глядя на него, вновь оживилась...
– - Аким, а помнишь нашу избачиху?
– -
– - Мы с ней вечно из-за книг ругались...
– - Помню, конечно. А почему ты -- об этом?..
– - Не знаю...
– - А ты помнишь, Наташа, пионерский лагерь?
– - Еще бы!.. Пионервожатой у нас была Шура. Какая девушка! Сколько она
рассказывала нам интересного, а сколько песен мы пропели с ней!.. Вот так и
стоят передо мной -- Шура, пионерский галстук... И все такое -- наше...
– - А где теперь Шура?
– - спросил Аким.
Губы Наташи покривились, дрогнули.
– - В Германию угнали, на каторгу.
Аким обнял девушку и крепко прижал к своей груди.
– - Не надо, Наташа. Не плачь, родная. Вернется Шура. И будут опять
книги, и все будет...
Утирая слезы и глядя ему в лицо, Наташа попросила:
– - Ты прости меня. Уж очень все обидно, больно... Я сейчас... Ведь я
только ночью прихожу к маме, да и то не всегда.
– - Что так?
– - удивился Аким.
– - Фашисты на девушек облавы устраивают. В Германию увозят. Ты слышал
песню "Раскинулись рельсы далеко..."?
– - Конечно, слышал. У нас красноармейцы ее поют.
Аким увидел, как губы девушки опять дрогнули. Должно быть, ей стоило
больших усилий, чтобы сдерживать себя и не расплакаться.
– - Так что же?.. Всех девушек и ребят они угоняют?
– - Аким озабоченно
посмотрел на Наташу.
– - Нет, не всех. Есть еще лазейка, в которую ускользают наши ребята и
девушки. Женятся и выходят замуж. Таких фашисты пока не увозят. Горе одно.
Пятнадцатилетние женятся...
Аким насторожился. Об этой "лазейке" он не раз слышал в освобожденных
селах. Уж нe хотела ли Наташа воспользоваться ею?
Но она отгадала его мысли:
– - Ты, пожалуйста, не подумай, Аким, что я хочу заставить тебя
остаться. Я ведь комсомолка, врагам не поддамся. Мне в лесу дела найдутся.
Сейчас мы получили приказ побольше беспокоить фашистов... Ой, Аким, и
несдобровать же им на нашей земле!..
– - Разумеется. А помнишь, Наташа, как директор школы нам говорил, когда
мы еще были маленькие: "Завидую вам, ребята!"
– - Павел Федорович жив. Он партизанит.
– - Увидишь -- привет ему от меня самый большущий.
– - Обязательно. А как он возил нас в Харьков на экскурсию!.. На
Тракторный... Павел Федорович в белом костюме -- светлый такой!.. Шли по
городу и все время пели!.. О, до чего ж было хорошо, Аким!..