Солдаты
Шрифт:
показалось темное пятно. Оно медленно приближалось. Потом вырисовалась форма
лодки, бугрились над ней фигуры разведчиков.
– - Едут, они!..
– - Тише ты!..
Лодка, прошуршав в камышах, мягко ткнулась в песчаный берег. Солдаты
вбежали в воду, подхватили разведчиков под руки, утащили в окоп. Только о
сапере забыли. А Пчелинцев не спеша укрыл лодку, забросал ее срезанным
камышом, постоял в глубокой задумчивости и медленно пошел от реки.
его маленькая фигура растаяла в темноте.
Разведчики гуськом шли по окопам. Где-то, казалось совсем рядом,
раздались пушечные выстрелы, и несколько снарядов, мигом перемахнув Донец,
один за другим упали неподалеку.
В траншеях разведчиков встретил боец, посланный командиром стрелковой
роты.
– - Я вас проведу, -- сказал он.
– - А где командир роты?
– - спросил Марченко.
– - У себя в блиндаже, -- ответил солдат.
– - Что же тут у вас произошло без нас?
– - спросил у бойца Шахаев,
снимая сапог и выливая из него зачерпнувшуюся еще у того берега воду.
– - На ту сторону переправлялись. Бой вели.
– - Ну и как?
– - Что -- как?
– - Как же бой-то?
– - Оно бы ничего. Переправились как есть все. И высоту отбили. И вдруг
приказ -- отходить. Зачем переправлялись, не понять. Только кровь пролили...
Скоро, должно, опять пошлют туда...
– - А может быть, нужно было вести этот бой?
– - Может, и нужно, кто знает,-- быстро согласился солдат.-- Только
людей-то жалко...
Он не договорил. Снова раздались пушечные выстрелы, и опять несколько
снарядов один за другим упали неподалеку, обдав своим горячим дыханием лица
солдат. Молодой пехотинец уже лежал на дне окопа, уткнув голову в патронную
нишу.
– - Ну, веди. Эй ты, орел!
– - Сенька не совсем ласково пнул бойца в
спину.
Тот встал и, ошалело взглянув на Ванина, проворчал:
– - А куда торопишься? Думаешь, там не стреляют?
– - Я ничего не думаю. Веди к командиру роты.
– - Что ж, пошли... Только вы у него все не поместитесь, тесно там.
Наконец добрались до блиндажа командира стрелковой роты. Вход в этот
блиндаж был закрыт трофейной плащ-палаткой, сквозь которую чуть-чуть
пробивался свет. Кто-то, должно быть сам ротный, разговаривал по телефону.
Доносился хриплый, простуженный голос:
– - Сорок активных... Что?.. Уже проверил... Да, да, пришлите
побыстрей... Говорю, что еще днем все проверил!.. Хорошо...
– - Здесь можете передохнуть,-- сказал разведчикам Марченко.-- А вы,
товарищ Шахаев, пойдете со мной. Доложите о выполнении задания.-- И, не
заходя
Боец-проводник просунул голову под плащ-палатку.
– - Товарищ старший лейтенант! Разведчики с того берега тут.
– - Хорошо! Пусть заходят, майор Васильев уже звонил, спрашивал о них,--
раздался в ответ хриплый голос.
Отогнув плащ-палатку, разведчики один за другим пролезали сквозь
светящуюся щель. Кряхтел Пинчук, в три погибели изогнулся Аким, и только
Сенька проскочил в эту дверь без всяких затруднений.
Маленький, наскоро сооруженный и так же скоро обжитый блиндаж походил
на коробку с сардинами -- так много было в нем людей. Добрая половина бойцов
уже спала. Возле лампы, сделанной из снарядной гильзы, сидели друг против
друга двое, сложив калачиком ноги, так как вытянуть их было некуда.
– - Ну вот, товарищ Финогенов, поздравляю вас с получением
комсомольского билета. Надеюсь, оправдаете высокое доверие...
Сказавший это приветливо смотрел на бойца; солдат держал в руке новую
серую книжечку и как-то робко улыбался.
В говорившем Сенька узнал капитана Крупицына -- помощника начальника
политотдела по комсомолу. Это он, когда были тяжело ранены командир
батальона и его заместитель, взял командование на себя и овладел высотой.
Ванин познакомился с ним еще на Волге, когда Саша Крупицын вот так же, в
крохотном блиндаже, вручал и ему комсомольский билет, а потом вместе с
разведчиками ходил за "языком".
Крупицын считался самым оперативным работником политотдела. Его редко
видели в штабе дивизии. Целыми сутками пропадал он в окопах, среди солдат,
без которых, казалось, он не мог прожить и одного дня. Захватив с собой
полевую сумку, туго набитую членскими билетами, он отправлялся в полки,
пробирался прямо на передовую, в роты, и тут же, где-нибудь в траншее или
окопе, помогал комсоргам организовывать прием молодых бойцов в комсомол.
Нередко он помогал писать заявления, находил рекомендующих, а иногда и сам
рекомендовал. Заполняя членские билеты, Крупицын ставил свою заковыристую
подпись и тут же их вручал. Иногда это происходило перед самым боем, и часть
выданных им книжек на другой же день возвращалась обратно. Эти билеты были
новенькие, бережно обернутые в пергаментную бумагу, с короткой пометкой:
"Убит".
Здороваясь с Крупицыным, Сенька неожиданно сообщил:
– - А у нас погиб один... Уваров его фамилия.