Солдаты
Шрифт:
Но вспышка Пинчукова гнева была короткой. В конце концов, он понимал,
что саратовцу страшно хочется вовлечь его в беседу. Глаза Петра быстро
потеплели, и он уже заговорил добрым голосом:
– - Дуралей ты, Семен. Хиба ты розумиешь, що в мэнэ тут,-- левая
широченная ладонь закрыла половину его груди, и сам Пинчук побледнел, как от
сердечного приступа.-- Две болезни я маю зараз.
Сенька забежал сзади и, подпрыгнув, присел на повозке. Слова Петра не
давали ему
только сегодня утром. Проснувшись под повозкой, он увидел Пинчука сидящим на
дышле. Петр склонился над чем-то и тихо, чуть внятно бормотал:
– - Вот ведь... растет... Тэж, мабуть, дивчина будэ... Як воны там?..
Сенька на цыпочках подкрался к старшине и заглянул через его плечо. В
руках Пинчука лежала крохотная фотография, с которой смотрело курносое,
смеющееся личико ребенка.
– - Дочь, что ли?
– - некстати прогремел Сенькин голос.
Пинчук быстро убрал фотографию, кинул на Ванина сердитый взгляд и
отошел прочь, оставив Сенькин вопрос без ответа. Ванин недоуменно смотрел
ему вслед. Не могла понять отчаянная его головушка, что своим появлением он
смутил немолодого солдата. С того времени, вплоть вот до этого часа, Пинчук
ни с кем не разговаривал. А теперь назвал еще какую-то вторую свою болезнь.
– - Что с вами, товарищ гвардии старшина?
– - спросил Сенька по всем
законам воинской вежливости; когда ему надо было что-нибудь выспросить у
Пинчука, он строго придерживался правил армейской субординации, отлично
понимая, что Петра можно взять не иначе, как почтительностью.
Но и такое обращение сегодня но помогло. Пинчук молчал.
Далекий и величавый Днепр манил, притягивая к себе, и поиска неудержимо
рвались к нему. Злой, стремительной ночной атакой пехотинцев вместе с
танкистами и артиллеристами немцы были сбиты с высот западнее Мерефы, и
дивизия двинулась на юго-запад, и сторону Краснограда. Немцы отступали столь
поспешно, что бросали свою технику и вооружение на поле, в населенных
пунктах и по всем дорогам. Неоглядная степная ширь была завалена вражеской
боевой техникой. Немало было брошено гитлеровцами и автомашин. Наши шоферы
без особых трудов осваивали немецкие автомобили. Глядишь -- подойдет боец,
откроет капот, что-то подвернет в моторе, где-то постучит ключом, продует
какую-то трубку, оботрет ветошью руки, в кабину -- и пошел. Газует вовсю!
Не смог удержаться от искушения и Сенька Ванин. К удивлению
разведчиков, он проявил себя незаурядным автомобилистом. Среди брошенных
машин он подобрал для своей роты грузовик "оппель-блитц", где-то с помощью
Пинчука раздобыл канистру с бензином
докладывать ему, что это самая лучшая марка немецких грузовиков. Лейтенант
похвалил Ванина.
Сенька ликовал:
– - Садись, Акимка! Прокачу, как на масленицу. Только ты, на всякий
случай, завещание пиши...
Быстро погрузили ротное имущество. Разведчики устроились в кузове,
конечно, без старшины, повозочного и повара -- те хлопотали у своих подвод.
Пинчук выдал солдатам на дорогу несколько буханок хлеба, консервов и
арбузов.
– - Добри кавуны!
– - сказал он.
– - Кушайте на здоровье.
Вскоре Забаров получил маршрут, сел в кабину рядом с Ваниным, и машина
тронулась. Марченко выехал еще раньше с группой офицеров штаба дивизии.
Разведчики, сидевшие в кузове, гаркнули:
Ой ты, Галю,
Галю молодая.
Пидманулы Галю,
Забрали з собой.
– - Ожили, черти!
– - с гордостью проговорил Сенька.
Он выехал на хорошую дорогу, обгоняя бесконечную и ненавистную для всех
фронтовых шоферов вереницу повозок.
– - И откуда их столько берется? -- сердился Ванин на безмятежных
усачей-повозочных, размахивающих кнутами.
– - Обозу в каждом полку на целую
армию хватило б, все дороги забиты... Танкистам только мешают, путаются под
ногами... Эй ты, дядя, чего рот разинул! -- прикрикнул Сенька на
зазевавшегося ездового.-- О бабке своей размечтался!
– - Губы утри!.. Молоко на них, -- огрызнулся повозочный.
Ванину наконец удалось обогнать все обозы, и он вольготно вздохнул.
Задохнувшиеся было в пыли разведчики теперь снова запели. С ревом, с шумом,
с ветерком "оппель-блитц" влетел в какое-то крупное село. На повороте, у
регулировочного пункта, Сенька резко затормозил.
– - Эй, хорошая! На Красноград эта дорога?
– - высунулся Ванин, улыбаясь
синеглазой и светловолосой девушке-регулировщице.
– - Эта, эта!
– - ответила она звонким и чистым голосом.
Побледнев, Аким метнулся к борту кузова.
– - Наташа!
– - крикнул он, перегибаясь через борт.
– - Аким!..
– - Сенька, остановись!
– - закричал Аким.
Но Ванин не слышал его и гнал машину дальше. Аким беспомощно смотрел на
бежавшую Наташу. Наконец он догадался и яростно забарабанил по крыше кабины.
Сенька нажал на тормоза. Аким выскочил из кузова и помчался назад к
регулировочному пункту. Наташа бежала навстречу. Светлые волосы ее
растрепались, а лицо было алее флажков, которые пылали в ее руках.