Солдаты
Шрифт:
только князей хоронили...
– - Ну?
– - удивилась девушка.
– - Всех князей?
– - Нет, -- уверенно сказал Сенька.
– - Зачем же всех? Которые только
землю русскую от врагов защищали, от иностранцев разных.
3
Могучей, полноводной рекой, вышедшей из своих берегов, разлилось
наступление. И ничто уже не в состоянии было остановить его. Едва отгремели
жестокие
Задыхаясь в дорожной августовской пыли, они на ходу разговаривали друг с
другом.
– - Говорят, фашисты построили на Днепре вал.
– - Свалятся и с этого вала.
– - Однако ж трудно будет.
– - На Донце было не легче.
– - Ой, хлопци, як мэни хочется скорийше побачить Днипро. Ведь я родився
там...
– - Побачишь скоро!
– - Скоро ль?
– - А ты думал -- как?
– - А что, ребята, на лодках поплывем?
– - Уж там как придется. Надо будет -- и на плетне поплывешь.
– - Чего там на плетне. Видите, сколько за нами паромов на машинах
везут. Все предусмотрено...
– - Эй вы, мимо-харьковские, чего остановились?..
– - А ежели ты харьковский, так помалкивай!..
Дивизия генерала Сизова вместе с другими войсками подошла к Харькову,
но накануне решительного штурма ее вдруг перебросили на другой участок
фронта. Так и не довелось ее бойцам и офицерам побывать во второй столице
Украины. Это очень огорчило разведчиков.
– - Не быть нашей дивизии Харьковской, -- сокрушенно говорил Ванин, по
случаю легкого ранения опять находившийся "в обозе", то есть при Пинчуке.
– - Выходит, так.
– - Чего доброго -- еще Мерефинской назовут!
– - И это может быть. На Мерефу путь держим.
– - Что и говорить -- обидели нас!
– - Генералу небось досадно.
– - Еще бы! Старался "хозяин" первым войти в город, а оно вон как
получилось...
– - Вот незадача... -- проворчал Кузьмич, вымещая досаду на немецких
битюгах, дарованных ему Сенькой.
– - Стало быть, в Мерефу...
– - Да что вы расхныкались! Командование знает, как надо поступить, --
безуспешно пытался успокоить огорченных солдат Мишка Лачуга.
– - Вот я, когда
у генерала был...
– - Командование-то знает, да нам-то оттого не легче!..
– - перебил его
Сенька: он был очень расстроен.
– - Мне, может, этот Харьков уже во сне
снился, а теперь изволь-ка, Семен Батькович, прозываться Мерефинским...
– - Мерефа тоже советский город, -- возразил Лачуга.
– - Сам знаю, что советский. Я против ничего не имею, -- стоял на своем
Сенька, --
– - Ванин был глубоко
убежден, что такие части существуют, и уж никак не думал причислить к ним
свою дивизию.
– - Ничего, Семен, будем называться Днепровскими, -- попытался еще раз
успокоить разведчика Михаил.
– - Уж мимо Днепра мы никак не пройдем.
– - Днепровскими? За реки названия не дают... Ведь нам в самый раз было
в Харьков идти -- и вдруг...
– - Видишь, чего ты захотел! А помнишь хутор Елхи? Три месяца мы не
могли взять этот разнесчастный хуторишко, а в нем всего-то навсего было две
хатенки, да и от них оставались одни головешки. А как мы мечтали овладеть
этими Елхами! Вот тогда действительно они во сне нам снились. А теперь ему
города мало. Силен ты, парень!
– - Так то было в сорок втором. А сейчас -- сорок третий!..-- не
сдавался Ванин.
– - Мне, может, скоро всей Украины будет мало. Берлин, скажу,
подавай!
Солдатский говорок медленно плыл вместе с облаками пыли над небольшой
проселочной дорогой, по которой двигались обозы и хозяйственные
подразделения. Хорошие дороги они уступили танкам и другой боевой технике.
В споре принимали участие все, кроме Пинчука. Петр отмалчивался. Он
полулежал на повозке Кузьмича, подложив себе под спину мешок с солдатским
бельем, и сумрачно оттуда поглядывал. На его усищах нависла пыль, и оттого
усы были бурые и тяжелые. Молчание Пинчука при обсуждении столь
животрепещущего вопроса показалось Сеньке в высшей степени подозрительным.
Он несколько раз пробовал заговорить со старшиной, но Пинчук упорно молчал.
В конце концов Семен решил сделать хитрый ход.
– - Так-то, Петро Тарасович, любишь свою Украину, -- вкрадчиво начал он
издалека.
– - Неукраинцы и то болеют за нее душой, жалеют, что в Харьков не
попали, спорят, волнение у них и прочее. А ему -- хоть бы что! Сидит как
глухонемой. Усы свои опустил. Я вот саратовский, и то...
– - Звидкиля ты взявся? -- тихо и серьезно осведомился Пинчук,
поворачиваясь к Сеньке. Глаза его, всегда такие добрые, сейчас зло
прищурились: -- Причепывся, як репей...
Однако на этот раз Ванин не испытывал перед Пинчуком обычной робости и
не думал "отчепиться", твердо решив пронять упрямого хохла.
– - Нет, не любишь ты свою Украину, -- настойчиво продолжал он, скорчив
обиженную рожицу.
– - Що, що ты сказав?..
– - потемнел Пинчук.
Ванин присмирел.