Солнечный корт
Шрифт:
Последние силы оставили Жана, и он медленно опустился на пол. Дрожь, сотрясшая его грудь, должна была быть отвращением, но она была опасно короткой. Это не было похоже на радость или облегчение, это было похоже только на потерю. Жан ненавидел это, ненавидел, ненавидел. Ему хотелось расцарапать себе лицо. Он хотел вцепиться себе в горло, пока не нащупает узел, из-за которого так трудно дышать.
Марсель был потерян из-за травмы. Двери Эвермора были закрыты для него. Хозяин был изгнан. Рико был мертв. Все, что Жан когда-либо знал, исчезло. Кем он был без них?
Его сердце сжалось так сильно, что дрожь пробежала по всему телу.
– Эй, - сказала Рене, опускаясь рядом с ним на колени. Одной рукой она обхватила его затылок, а другой наклонилась вперед, чтобы прижаться лбом к его виску. Он чувствовал биение ее сердца у себя на коже, ровный ритм метронома, под который он мог расслышать свое прерывистое дыхание. У него не хватило духу оттолкнуть ее, но он прижал колено к ноющей груди, чтобы создать себе небольшую преграду на пути ее утешения. – Ты у меня. Это нормально - отпустить.
Это придало ему достаточно сил, чтобы сказать:
– Я не скорблю по нему.
– Может быть, дело не в нем, - сказала Рене.
– Может быть, ты оплакиваешь то, что он разрушил твою жизнь. Ты можешь оплакивать то, что он у тебя отнял.
Даже здесь, даже сейчас, отрицание было инстинктивным:
– Он ничего у меня не забирал.
– Он попытался вырваться из ее хватки, но она не отпустила его.
– Ты видела его тело?
– Нет, - призналась Рене.
– Я видел, - сказал Натаниэль, пересекая комнату. Он присел на корточки перед Жаном и стал изучать его спокойными голубыми глазами. Он подождал, пока Жан не обратит на него затравленный взгляд, прежде чем взвести пальцы, как пистолет, и прижать их к своему виску.
– Хлоп, и он исчез. Впечатляет, не правда ли? Как легко эти монстры умирают, в конце концов.
– На мгновение он посмотрел вдаль. Жану не нужно было спрашивать, кого он имел ввиду; трудно было не заметить, во что Веснински превратил его лицо.
– Он мертв, Жан.
– Обещай мне, - сказал Жан с отчаянием, которое убивало его.
Натаниэль не колебался.
– Я обещаю.
Жан уткнулся лбом в колено и закрыл глаза. Он считал вдохи и выдохи, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, пока оно не пробило дыру в грудной клетке. Самая мрачная мысль, крутившаяся в глубине его сознания, подсказывала отвергнуть это, что это был тщательно продуманный трюк, подстроенный Морияма, чтобы убрать Рико из поля зрения, прежде чем он еще больше опозорит семью. У него вообще не было причин доверять Натаниэлю, бешеному маленькому Лису, у которого была целая жизнь, чтобы научиться врать. Если бы он не услышал это сначала от Джереми, если бы Рене не прижималась к его боку, он бы смог сразу отвергнуть эту нелепую ложь.
Но, возможно, это было правдой. Возможно, Ичиро действительно выбрал их.
Свобода была явной ложью, а в безопасность было невозможно поверить, но, возможно…
– Мне нужно вернуться к остальным, - сказал Натаниэль.
– Он со мной, - пообещала Рене.
– Я отведу его обратно к Эбби, когда он будет готов.
Жан услышал шорох ткани, когда Натаниэль встал, но как только Натаниэль отошел, Жан слепо потянулся к нему. Он едва узнал свой собственный голос, когда произнес:
–
– Это была хорошая игра.
– Да, - сказал Нил Джостен с улыбкой в голосе.
– Была, не так ли?
Дверь тихонько скрипнула, когда открывалась, и щелкнула еще тише, когда закрылась снова. Жан сосредоточился на ощущении сердцебиения Рене и считал свои вдохи, пока ему не стало не так больно от того, что он жив.
***
Самой жестокой шуткой недели была не смерть Рико и не невероятная победа Лисов, а то, что учебный семестр все равно продолжался. В понедельник начались выпускные экзамены. Эдгар Аллан согласился, чтобы Эбби проводила экзамены Жана, при условии, что он будет сдавать их на территории кампуса; его преподаватели будут отправлять их по факсу в офис Ваймака раз в день. В понедельник утром Жан встал вместе с Эбби и отправился в Лисью нору на пассажирском сиденье.
На большинстве звеньев ограждения вокруг стадиона были намотаны ярко-оранжевые ленточки, и студенты подходили, чтобы приклеить написанные от руки знаки победы и поддержки. Носки и футболки добавляли хаоса, и Жан заметил, по крайней мере, один бюстгальтер, зацепившийся за петлю ограждения. Было удивительно, что они так изуродовали свой собственный стадион. Эдгар Аллан обрушился бы на своих учеников за неучтивость.
Возможно, это был бы единственный сценарий, который они бы допустили, если бы ученики оставляли дань уважения Рико за пределами Эвермора. Жан почувствовал, что его мысли путаются, а сердце начинает сдавать, и он выбросил Рико из головы с такой силой, что у него защемило сердце.
Эбби устроила Жана в главной комнате и провела осмотр, прежде чем зачитать ему вслух краткие инструкции. Жан поковырял карандашом в кончиках пальцев, ожидая, пока Эбби включит таймер и уйдет. В эти выходные он вообще не занимался, но бесконечные часы, которые ему пришлось потратить на занятия в последние полтора месяца, окупились сторицей. Единственное, в чем Воронам не требовалось отличиться, так это в учебе; пока они набирали минимальный средний балл, чтобы сохранить свое место в составе, тренеры ничего другого от них и не ожидали. Несмотря на то, что Жану разрешили пройти тест наполовину, он был достаточно уверен в большинстве своих ответов.
Он закончил, имея в запасе несколько минут. Вместо того, чтобы проверить свои ответы, он встал и подошел к дальней стене. Кто-то увешал ее фото с Лисами. Некоторые из них были сняты во время игровых вечеров или вырезаны из газет, но в основном это были «Лисы на отдыхе», и лишь немногие из них были сняты на стадионе. Жан видел кинотеатры, уютные спальни и рестораны. Там были нелепые селфи женщин, одетых для вечернего выхода, снимки с банкетов экси и немало Лисов, корчащих перед камерой нелицеприятные рожи, растянувшись на одеялах для пикника или деформированных диванах.
Они выглядели нелепо и не соответствовали друг другу. Они выглядели яркими, живыми и беззаботными, как будто каким-то образом забыли обо всем, что позволило им попасть в состав Лисов.
В коридоре прозвучал сигнал таймера. Жан хотел было вернуться на свое место, пока его не застукали за вынюхиванием, но, в конце концов, остался на месте. В конце коллажа была фотография Рене. Она стояла затылком к окну и обеими руками указывала вверх и за плечи. Жану потребовалось некоторое время, чтобы разглядеть радугу в далеком небе. Кто-то прикрепил к уголку фотографии маленькую наклейку с надписью «Кому это больше подходит?».