Солнечный корт

Сакавич Нора

Эбби вышла проведать его и забрать тесты.

– Дай-ка я взгляну на твое колено.

Жан снял фотографию Рене со стены. Эбби ничего не сказала о краже, хотя должна была это видеть, но молча повела его обратно в свой кабинет.

После тщательной проверки этой и новых травм, которые он получил, когда, по-видимому, разгромил комнату Нила в общежитии, она разрешила ему пройти круг по стадиону. Ему по-прежнему не разрешали заниматься силовыми упражнениями или заниматься обычными физическими нагрузками, но он делал все, что мог.

Это не означало, что его не смущало

то, что он был совершенно один на внутреннем корте, и Жану пришлось заставить себя начать двигаться, когда все в нем приказывало ему вернуться в раздевалку, где была Эбби. Он часами ходил кругами, проверяя, насколько легко колено и лодыжка выдерживают его вес, а после обеда добавил ступенек. Время от времени он чувствовал боль в колене, поэтому ходил вдоль рядов кресел, пока она не утихала, прежде чем повторить попытку.

Вторник и среда прошли по одной и той же схеме, но вечер среды все изменил. В среду вечером состоялись похороны Рико. Жан весь вечер смотрел в темный экран телевизора и представлял, как Ваймак и Кевин сидят бок о бок на церковных скамьях.

Похороны стали поворотным моментом. Эдгар Аллан, Вороны и их самые ярые и фанатичные последователи до сих пор пребывали в горе и отрицании. Как только служба закончилась, и от Рико остались только пепел и кости, разговоры начали меняться.

В течение нескольких дней появлялись статьи и эссе о безумном давлении, оказываемом на звездных спортсменов и знаменитостей. Теперь тон стал мрачнее и злее, как всегда, когда в дело вступали Вороны. Постепенно общественное мнение начало перекладывать вину на крошечную команду, разрушившую репутацию Рико, и на Свиту, покинувшую Короля, который сам выбрал их для славы. Имя Нила всплывало с пугающей частотой, но Кевин и Жан не отставали от него. Жан смог вытерпеть всего один день, наполненный отвратительными слухами и обвинениями, прежде чем решил полностью прекратить смотреть новости.

Последние дни учебного года были единственной причиной, которая сдерживала людей, по крайней мере, так казалось Эбби, и Жан слышал, как она разговаривала по телефону со своими Лисами, убеждая их уехать из города как можно скорее после сдачи экзаменов. Жан забыл, что некоторые - большинство? все?
– университеты разрешали своим спортсменам отдыхать летом. За ужином в четверг вечером Эбби рассказала Жану, что в городе остались только трое Лисов, и Жану не нужно было спрашивать, какие именно. Остальные разбежались кто куда, прежде чем возмездие настигло их.

В пятницу Рене нашла его на корте, когда принесла с собой письмо, которое Эбби, должно быть, дала ей, чтобы она передала его ему. На конверте было написано Университет Южной Калифорнии, поэтому Жан открыл его, когда Рене села рядом с ним. Внутри был билет на самолет и написанное от руки письмо от Джереми. Казалось, они нашли место, где Жан мог бы пожить, но им понадобилась неделя, чтобы кто-то по имени Джиллиан смог сначала съехать. Он будет жить в одной комнате с Каталиной Альварес и Лайлой Дермотт - защитником стартового состава и лучшим вратарем сборной США на сегодняшний день. Джереми пообещал, что заберет Жана из аэропорта, когда тот прибудет.

Под

его подписью были почти неразборчивые каракули, написанные чьим-то чужим почерком, и Жану пришлось несколько раз перевернуть письмо, прежде чем он разобрал восторженное «По-блядь-ехаааали!» Жан медленно сложил письмо обратно и посмотрел на билет. Жан предположил, что Джереми заранее договорился об этом с Кевином. Он не знал Ваймака достаточно хорошо, но был уверен, что этот человек спросил бы его, прежде чем делать что-то подобное. То, что его жизнь решалась за него, было знакомым чувством, поэтому Жан не стал тратить время на жалобы.

Он передал свой билет Рене, чтобы она могла его посмотреть.

– Это раньше, чем я думала, - призналась она.
– Я полагаю, он хочет, чтобы ты был на месте, где их медсестры смогут как следует осмотреть тебя. Кевин никогда не говорил им о степени твоих травм; все, что они знают, это то, что ты выбыл на три месяца.

Рене вернула письмо и наблюдала, как Жан кладет письмо и билет в конверт. Она сказала с большей уверенностью, чем он чувствовал:

– Это будет здорово. Это дает тебе время привыкнуть к городу, прежде чем приступить к тренировкам с новой командой. Я слышала только хорошее о твоем новом капитане.

– От Кевина, - догадался Жан.
– Его предвзятости нельзя доверять.

Она рассмеялась.

– Возможно, но это немного трогательно, не так ли? Обычно он не так прямолинеен в своем восхищении.

– Это освежает только тебя. Мне приходилось мириться с этим, сколько я его знаю. Он дурак. «Экси, каким оно должно быть», - сказал он с резкой насмешкой.
– Он бы зачах, если бы был в их составе; у него слишком вспыльчивый характер, ему не продержаться и дня на их площадке.

Рене коснулась его плеча.

– В то время как ты отлично впишешься.

Она поддразнивала его, но Жан сказал:

– Я буду ненавидеть их, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы выжить.

Рене с минуту молчала, затем серьезно посмотрела на него.

– Они спросят тебя о твоих травмах. Ты знаешь, что ты им скажешь?

– Я был травмирован в драке, - сказал Жан.

Рене ответила с кривой улыбкой.

– Я не думаю, что твой ответ произведет впечатление на медсестер. А, Жан? Это ничего не объясняет.
– Она прикоснулась кончиками пальцев к его груди и изучала его рубашку, словно могла разглядеть шрамы под ней.
– Я не помню, чтобы в Золотом Корте так заботились о конфиденциальности, как здесь. Они захотят узнать, что произошло.

– Вороны никогда не спрашивали, - сказал Жан.
– Они знали, что это не их дело.

– Вероятно, они также могли догадаться, откуда они взялись, - сказала Рене, и Жан не ответил на это простое обвинение. Рене задумалась еще на несколько мгновений, прежде чем убрать руку.
– Если ты не хочешь - не можешь - сказать им правду, ты можешь сделать так, чтобы они чувствовали себя достаточно неловко, чтобы не совать нос в чужие дела, - предложила она. Когда Жан только взглянул на нее, она слегка пожала плечами.
– Например, намекни, что они старше, чем Эвермор. Семья нанесла.