Солнечный корт
Шрифт:
– Я не буду смотреть.
– Спасибо, - сказала она и немедленно отключилась.
Утро тянулось ужасно медленно, но Жан пережил несколько недель скучных дней, проведенных взаперти в доме Эбби. Он ходил из гостиной в ванную и на кухню по мере необходимости. Это щемящее чувство в груди так и не утихло, но он попытался отвлечься, как мог, просмотром Троянских игр. В середине второго матча он решил вернуться в постель, хотя бы для того, чтобы убить время, и тут его телефон зазвонил, сообщая о входящем сообщении.
Это было групповое сообщение от Джереми Жану и Кевину: «Господи, мне так жаль.
Сердце Жана замерло в груди. Он перевел взгляд со своего телефона на пульт дистанционного управления, затем на затемненный телевизор, затем на ноутбук, стоящий на кофейном столике. То, о чем Рене не хотела, чтобы он знал, уже начинало проявляться по утрам. Рене сказала ему, чтобы он не получал ответы из новостей, но она не говорила, что он не может получить их от кого-то другого. Он посмотрел на сообщение Джереми, держа большой палец над кнопкой ОК, чтобы ответить. В последний момент он нажал на одну кнопку и набрал номер.
Джереми сразу же взял трубку, и от его мягкого вопроса: «Эй, ты в порядке?» все волосы встали дыбом. На мгновение Жан почувствовал, что совершает ошибку, и подумал, что ему действительно следует дождаться Рене, но он подавил свой страх и спросил:
– Что случилось?
Молчание, которое последовало за этим, было бесконечным. Жан перебирал в уме тысячи жалких вариантов, и затем Джереми, наконец, сказал:
– Прости. Я думал, ты слышал. Я не знаю, должен ли я быть тем, кто...
– Джереми замолчал, и Жан подумал, что, возможно, он собирается повесить трубку, вместо того чтобы объясняться. Затем он глубоко вздохнул и сказал: - Это Рико, Жан. Он умер.
***
Жану потребовались бы недели, чтобы снова собрать воедино этот день; в течение многих недель он существовал как разрозненные эпизоды, не совпадающие друг с другом. Он вспомнил звонок Джереми. Он вспомнил треск дерева и звон стекла, когда он крушил все, что попадалось ему под руку. В основном он помнил непреклонные руки охранников кампуса, когда они ворвались в комнату спустя неопределенное время. К тому времени, как они добрались до него, вода в душе уже целую вечность была холодной. Жан, сгорбившись, забился в дальний конец ванны, подальше от струй, но его ноги, которые он прижимал к груди, промокли насквозь.
Он пытался сопротивляться, но не чувствовал ни одной части своего тела. Полотенца, в которые его завернули, словно ножи вонзились в его замерзшую кожу, и его наполовину вытащили, наполовину вынесли из комнаты. В это время дня в выходные дни в Лисьей Башне было оживленно, и как только стало известно, что охрана вламывается в комнаты общежития игроков экси, в коридорах образовалась значительная толпа.
Жан видел их лица как размытые цветные пятна, когда его тащили к лифтам. Его имя эхом отдавалось в промежутках между ударами сердца, когда они увидели татуировку на его лице. Там была машина и тошнотворное зеленое пятно за окном. Незнакомые медсестры стаскивали с него промокшую одежду, объединялись, когда он пытался с ними бороться. Наркотики, от которых у него помутилось в голове. Жар, сначала медленный, потом быстрый и слишком сильный. Белые, очень белые простыни.
Радуга.
– О, Жан, - сказала Рене, стоявшая рядом с ним.
– Я же просила тебя
Он с трудом сфокусировал взгляд на комнате. Она сидела, прижавшись бедром к его бедру, на краю кровати рядом с ним. Одна из его рук была зажата в ее ладонях. На его руках были свежие бинты, во многих местах покрытые пятнами засохшей крови. Он закрыл глаза, открыл их, попробовал снова. Голова у него была словно ватная. Перед этим он вспомнил, или ему показалось, что он вспомнил, что произошло. Он сопротивлялся так яростно, что им пришлось снова дать ему успокоительное.
– Джереми, - сказал Жан.
– Мы слишком поздно увидели его сообщение на телефоне Кевина, - тихо сказала Рене, что, по крайней мере, объясняло, почему кто-то натравил на него охрану.
– Мы пытались дозвониться до тебя, но ты не отвечал.
– Где Кевин?
Откуда-то с другого конца комнаты донесся голос Натаниэля:
– Мы оставили его и тренера Ваймака в Западной Вирджинии.
Он не сказал на похороны. Он не сказал оплакивать. В этом не было необходимости, когда Жан смог собрать все воедино. Он не мог этого сказать, потому что это никак не могло быть правдой. Жан поднес свободную руку к лицу и провел дрожащими пальцами по татуировке на скуле. Кевин был с Рико гораздо дольше, балансируя на зыбкой грани между любимым братом и боксерской грушей. Не имело значения, как сильно Рико ранил его; они провели слишком много лет, полностью поглощенные друг другом. Кевину пришлось попрощаться.
Не попрощаться, потому что Рико не ушел. Он не мог уйти.
– Это неправда, - сказал Жан.
– Сегодня утром была пресс-конференция, - сказала Рене.
– Тренер Морияма берет на себя личную ответственность за то давление, которому подвергался Рико. Он уволился, - Она что-то проворчала, когда Жан локтем попытался освободиться от нее. Ему не хватило равновесия, чтобы удержаться на ногах, и в итоге он врезался в стену у двери. Рене тут же обхватила его руками, не давая опрокинуться, и крепко держала, несмотря на его попытки вырваться.
– Жан, все в порядке.
– Нет, - резко и в панике сказал Жан.
– Хозяин никогда бы не ушел. КРЭ не может заставить его.
– Это был не КРЭ, - тихо сказал Натаниэль по-французски. Жан, наконец, повернулся, чтобы попытаться увидеть его. Натаниэль был единственным человеком в комнате, стоявшим на страже в дальнем углу. Он выглядел слишком спокойным для всего этого.
– Ичиро был на игре и своими глазами видел, какой хаос устроил Тецудзи в Эверморе. Когда Рико замахнулся на меня, Ичиро выбрал сторону.
– Нет, - сказал Жан.
– Я в это не поверю.
– После того, как полиция уехала, меня пригласили в Восточную башню посмотреть, - сказал Натаниэль.
– Возможно, в знак уважения, потому что все, о чем я его предупреждал, сбылось. Сначала он выгнал Тецудзи из экси: больше никакого Эдгара Аллана, никаких профессиональных команд, никакого КРЭ. Затем он разобрался с Рико.
– Я тебе не верю, - настаивал Жан.
– Рико - король. Он - будущее экси. Он Морияма. Они бы никогда его не убили.
– Он был, - сказал Натаниэль с некоторым ударением, - королем. Теперь он мученик.