Солнечный рисунок
Шрифт:
— Зачем мне врать?
Врать ему было не за чем. Либо Уифферс не договаривал, либо мало знал об истинном положении вещей. Вероятней, второе — юноша знал о пропавшем больше со слов журналиста Мильчана.
— Встречался с одной или сразу с несколькими?
— Поначалу, когда у него завелись первые деньги, гулял налево и направо, не брезгуя даже обычными шлюхами. Потом вроде как остепенился, запал на одну красотку… Как её?.. Изабелла Келлер, кажется.
— Келлер? — насторожился я. — Она иностранка?
— Да. Не то немка, не то швейцарка… на
— Фоссет?! — переспросил я.
— Да, а что?
— Ничего, давай дальше, — попросил я.
Мир тесен. Не удивлюсь, если леди Фоссет, хлопнувшая меня по голове зонтиком, и есть та самая баронесса.
— Так вот, О’Райли эта девка Келлер так понравилась, что он принялся за ней ухаживать. Роман был бурный, только закончился ничем: О’Райли так и не сделал ей предложения, а она выскочила замуж за Джозефа Грея… Он тоже работает на железной дороге, только не на таможне, а в охране, — сообщил Мур.
— И на этом их общение прекратилось?
— В том-то и дело, что нет. Причём, Джо… ну, то есть Джозеф, никогда не производил впечатление идиота, который не способен заметить, как его баба наставляет ему рога. Тем не менее, О’Райли часто бывал у них в гостях… Да что уж там… Я видел, как Изабелла, теперь уже не Келлер, а Грей, приходила к нему на работу и в общем, занималась там с ним вещами, о которых вроде как не принято говорить громко.
Он понизил голос.
— Больше скажу: в последний раз я видел О’Райли за день до того, как он исчез. Это было утром на Лондонском мосту. О’Райли шёл от Суррея в сторону Бердмонси. Мы перекинулись буквально парой слов, и он случайно обмолвился, что собирается провести весь вечер в компании Греев…
— Полиция спрашивала тебя об этом?
— Куда там! — махнул рукой он. — Я же тебе сказал: всем плевать на ирландцев.
— Не всем.
— Ну да… Ты у нас редкий экземпляр. Тебе самое место в музее, — с иронией произнёс он.
— Моё место там, где я сейчас служу. В полиции. — сурово заметил я. — Где живут супруги Грей?
— Минивер-Плэйс, дом 7. Уютное респектабельное гнёздышко… Даже не представляю, на какие шиши они могут себе это позволить…
— Грей не богат?
— Откуда деньги у обычного охранника? Так, слёзы… А Изабелла ушла из горничных. Теперь она обычная домохозяйка.
— Тогда, быть может, О’Райли — источник их семейного благополучия? — предположил я.
— Чего не знаю, мистер Лестрейд, того не знаю, — вздохнул он.
Я задумчиво потёр подбородок. Если Греи финансово зависели от ростовщика и таможенника О’Райли, они, на первый взгляд, не самые главные интересанты в его исчезновении. И даже на ревность тут не списать: Мур охарактеризовал Джозефа Грея как человека неглупого. Он не просто закрывал глаза на шашни жены, а делал это сознательно, извлекая денежную выгоду.
Но
Я не стал рисковать и вламываться в дом О’Райли с отмычками. Хватило с лихвой и вчерашних приключений. Да и зачем лезть на рожон, если всё можно организовать законными способами. Да, это займёт чуть больше времени и будет связано с бюрократическими проволочками, зато спокойней и без ненужных последствий.
Это у Шерлока есть влиятельный старший брат, у меня в активах только справка из психушки. Против людей с высших эшелонов власти, которых я зацепил, она не работает.
К дому на Гринвуд-стрит, который снимал О’Райли, мы пришли вместе с констеблем дивизиона М с хорошей правильной фамилией Райт. Да и сам он был под стать фамилии: высокий, кряжистый, надёжный как кремень и явно не обделённый житейской смекалкой и опытом.
Он отпер замки ключами, заранее взятыми у хозяйки дома.
— Прошу.
Квартира таможенника занимала весь первый этаж и состояла из гостиной, спальни, кабинета и скромной кухни. Определённо, О’Райли жил намного лучше меня и, возможно, за это и поплатился.
— Здесь давно никого не было? — спросил я.
— Был только мой коллега в день, когда поступило заявление о пропаже. Да и то — недолго. Он лишь удостоверился, что мистера О’Райли нет дома.
— От кого поступило заявление?
— От хозяйки дома. Мистер О’Райли пропустил платёж, хотя отличался крайней педантичностью и всегда платил в срок. Вот она и спохватилась, хотя по большому счёту, всем казалось, что она паникует понапрасну. Мне самому доводилось не раз запаздывать с платежами, — усмехнулся он.
— Прекрасно вас понимаю, Райт. Начальство не любит баловать нас жалованьем.
— Верно подметили, инспектор. С чего начнём?
— С кабинета. Предположительно, там он хранил свои сбережения.
— Деньги, драгоценности?
— Насчёт драгоценностей не уверен, но деньги у О’Райли водились. Как и акции и прочие ценные бумаги.
Мы тщательно осмотрели кабинет, но не нашли там ничего интересного. Никаких зацепок, включая переписку. Такое чувство, будто владелец кабинета не писал писем, не читал газеты, а ведь вряд ли он всегда и во всём полагался только на свой ум и порядочность тех, кому давал деньги в долг. Должны… да просто обязаны храниться долговые расписки, вестись какие-то дневники, бухгалтерские журналы с приходами и расходами.
Тот, кто побывал здесь до нас, позаботился, чтобы вся документация пропала.
— Пусто, — резюмировал я. — Идём в спальню. Может, там хоть что-то найдём.
Увы, но и в спальне нас ждал тот же результат. Ничего, что могло бы пролить свет на таинственное исчезновение ростовщика и таможенника в одном лице.
Разве что пустой сундук, в котором мы нашли забытую явно впопыхах облигацию железных дорог на предъявителя.
— Полагаю, именно здесь мистер О’Райли хранил свои сокровища, — сказал констебль.