Сотая бусина
Шрифт:
– Анастэйс, ты, же маг! Как ты можешь отрицать очевидное только из-за страха посмотреть правде в лицо? Будь же объективной!
– Объективной?
– сузила я глаза.
– Ты думаешь, я не могу этого сделать, потому что мне тогда придется признать еще и другое?
– Что, 'другое'?
– распахнул глаза Ветран.
– Да то, что, если ты прав, и Груша на самом деле обладает силой боггарта, то ты тогда считаешь меня, пусть и в глубине своей души, но настоящей демоницей... исчадьем ада.
– Это-то здесь причем?
– потрясенно пробормотал
– Причем здесь дрибза?
– Да при том, что...
– Анастэйс, погоди, - вскинул руку Ветран.
– Позволь мне самому все объяснить.
– Да, пожалуйста. Я, в общем-то, именно этого и хотела, - в ответ окрысилась я.
– Начнем с того, что...
– собрался с духом мужчина.
– Когда я говорил Груше и всем вам, что в своей жизни не убил ни одного домового, то душой не покривил. Потому что я убил боггарта, который ничего общего с хранителем дома уже не имел... Спасибо, что не перебиваете... На счету этой сущности к тому моменту была целая многодетная семья, а она и не собиралась останавливаться. Боггарты, Зигмунд, чтоб ты знал, обладают огромной силой, способной довести человека до смерти или сумасшествия. Они умеют проникать в сознание жертвы, пока она спит, и выуживать оттуда ее самый потаенный страх. Самый сокровенный. А потом представать перед несчастным именно в этом виде. А теперь скажи мне честно, Зигмунд, чего или кого ты боишься больше остального на этом свете?
– Я?
– затравленно попятился умник и шлепнулся в траву.
– Я боялся и продолжаю бояться только того, кто явился ко мне позапрошлой ночью... Стася, так это что получается?.. А ты, Ветран...
– Теперь обо мне, - упрямо мотнул тот головой.
– Знаешь, Анастэйс, чего Я боюсь больше остального? Не того, о чем думаешь ты. Хотя...
– тоскливо скривился мужчина.
– Я догадывался, в каком свете это могло для тебя предстать... Нет. Я боюсь, что не смогу после всего, что здесь, с тобой, со всеми вами постиг, по прежнему быть преданным делу, которому когда-то поклялся посвятить себя целиком. Я боюсь, Анастэйс, что каждый раз убивая, я буду убивать и частичку тебя, твоей души. Что все они будут в свой самый последний миг смотреть на меня твоими глазами. Глазами, полными ужаса и отчаяния... как минувшей ночью. А это и для меня самого страшнее смерти...
– Скажи мне, для тебя по-прежнему твое дело так важно?
– тихо произнесла я.
– Да...
Вот так, преданно глядя друг другу в глаза, мы упустили очередной шанс, данный нам судьбой. Но, оставалась еще Груша. Поэтому, пришлось всю свою волю собрать в тугой комок:
– Та-ак... Теперь, когда мы выяснили для себя самое... главное, давай опираться на факты. Я знаю несколько причин перерождения домашнего духа в боггарта, - постепенно выровняла я предательски дрожащий голос.
– затаенная на хозяев злоба, разгильдяйство этих же хозяев и крайне негативная энергия в доме. Ветран, тебе есть, что добавить?
– В общем-то, нет, - уныло покачал тот головой.
– Все правильно.
– Ну,
– А как вы думаете, то, что я Грундильду постоянно... дурил в карты, могло ее до такой степени разозлить?
– Обычно, это меня злило, - невесело усмехнулась я.
– А вот наш последний с ней... инцидент?
– Нет, Зигмунд, не думаю. Да и с остальным тоже все явно в порядке, - впервые за день улыбнулся мне Ветран.
– А раз в порядке, то тогда какого ахиран... Та-ак, давайте дальше. Ветран, когда домашний дух превращается в 'дикого', как он в первую очередь меняется, кроме ночных представлений?
– Ну, мне здесь трудно судить, потому что впервые я так тесно общался с домовым только у вас. А вообще, - нахмурил лоб воин духа.
– Я точно знаю, чего боггарт боится. Видимо, это и может быть еще одним явным признаком.
– И чего?
– подались мы с котом вперед.
– Он начинает ненавидеть солнечный свет. Потому что солнце для него губительно.
– Все ясно.
– Что тебе ясно, Стася?
– испуганно выдохнул умник.
– Да то, что я сегодня же постараюсь этот признак проверить, но, только без вас. И вообще, - как можно зловеще воззрилась я на мужчину.
– Ты должен мне пообещать.
– Что именно?
– ни капли не проникся тот.
– Хотя, я, кажется, догадываюсь.
– Ну, и раз ты такой догадливый, то я жду.
– Нет, Анастэйс. Я не могу пообещать тебе, что не трону Грушу и пальцем. Потому что, если перед тобой или Зигмундом нависнет смертельная с ее стороны угроза...
– Надеюсь, до этого дело не дойдет... Ладно. Тогда пообещай мне, что будешь ждать до самого последнего момента. По крайней мере, если дело коснется меня.
– Анастэйс, маги почти бессильны перед боггартами. Мне повезло лишь оттого, что я, хоть и не священник, но обучен специальному обряду, единственно верному против них. Так что, не льсти себе.
– Да я тебя тогда вообще в дом не пущу, - применила я свой самый крайний аргумент.
– Хо-ро-шо, - тут же сдался Ветран и даже поднял вверх руки.
– Я обещаю, что буду ждать твоего предсмертного крика. Ты довольна?
– В общем, да, - недоверчиво прищурилась я.
– А мне теперь как себя с Грундильдой вести?
– запрыгнул передними лапками на мое колено кот.
– Да, как обычно, Зеня. Это же наша Груша. Наша любимая домовиха.
– Вот на том и порешим, хотя... а нам ты, Анастэйс, ничего не хочешь в ответ пообещать?
– уже вставая, поинтересовался у меня Ветран.
– Я? С чего, вдруг?
– Как это, 'с чего'?
– неожиданно присоединился к нему 'предательский кот'.
– А то может, тебя на веревочку к ремню Ветрана теперь привязывать?
– Ой, вы посмотрите, какая гармония в отдельно взятом дуэте? А, может, мне тогда и вовсе здесь остаться? Я все равно так быстро бегать, как Ветран ходит, не умею.