Стальной барон

Ардмир Мари

– Что ж, пощечины это не крошение твоих останков. Выдержишь. Но помни, Ариша, если ты не проснешься, то останешься со мной!

– Ста-а-аф!
– хрип вырвался из горла, а сама я подалась вверх, чтобы вцепиться в варвара обеими руками.
– Стафорд… - дыхание тяжелое натужное до боли дается мне с трудом, но я шепчу, боясь не успеть и забыться.
– Это все он-он не-некромант, он помогал им… все это время. Его вы-вынуждали! Герцог Равии заполучил останки долгожителя и теперь шан-шан-та-ажи… уничтожает его!

Теплые и уже знакомые руки обняли меня, сжимая крепко. Некоторое время глава

белой стаи молчал, укачивая на руках, как ребенка. А стоило успокоиться, так он произнес хрипло, многообещающе:

– Убил бы, - колючая щека прикоснулась к моей щеке, и барон добавил сурово, - если бы не очнулась…

Вот и вся благодарность к одержимой. Я у некроманта чуть Богу душу не отдала, так меня еще и здесь умертвить пообещали. Ради такого в следующий раз могу и не проснуться. Не открывая глаз, и не отпуская его, позвала тихо:

– Барон…

– Что?

– А нельзя ли как-нибудь мягче… будить?
– подумала и предложила, - призывом по имени, поглаживаниями, поцелуями, например.
– Он хмыкнул, и я поспешила уточнить: - Хотя бы в щечку.

– Все это бесполезно, - ответил сын ночи с улыбкой в голосе.
– Поверь, я себе не только руки обжег.

Распахнула глаза и откинулась в его объятиях, насколько это было возможно.

– Вы обожглись! Где? Нужно немедленно мазью обрабо…

Рассмеялся, оборвав на полуслове, завернул меня в шкуру, поднял на руки и понес. Только сейчас оглянулась, понимая, что все это время мы были на скале, где ручей срывался водопадом вниз и разбивался о камни на множество искристых капелек. Красиво. Именно сюда я и направилась, когда попросила Стафорда меня оставить, но помню точно, не дошла. Споткнулась и в попытке удержаться, до крови расцарапала руку, а дальше тьма и холод поглотили без остатка. Посмотрела на расцарапанную руку, с удивлением обнаружив на ней повязку, белеющую в темноте. Выходит варвар сам меня сюда донес и даже руку перевязал. Приятно.

– Пришли, - он опустил меня и, сняв с плечей шкуру, аккуратно втолкнул в палатку и приказал: - Переодевайся.

Тусклый свет горевшей здесь свечи, позволял различить скромную обстановку бароновой палатки и мои вещи, аккуратно сложенные в правом углу. Хотела спросить зачем, переодевать рубашку? А потом посмотрела на нее: сгоревшая на моих плечах и едва удерживающаяся на обожженных лямках она снизу была разорвана. Теперь ясно откуда Белый варвар взял материал для перевязки. С опозданием подумала, что я предстала перед ним в таком непристойном виде, и отмахнулась. Сейчас главное не это, а его ожоги. Переоделась быстро, волосы торопливо заплела в косу и, выудив из сумки нужные склянки, позвала главу белой стаи.

– Быстрая какая, - улыбнулся оборотень, садясь на указанное место, - тебе бы поесть.

– Потом. Покажите руки.

Задумался, а чуть погодя и, спрятав руки за спиной, он выдвинул свое условие:

– Только, если реветь не будешь.

После такого заявления, я просто возопила:

– Немедленно!

– И не смей орать, - внес он дополнение, скрипнув зубами, поморщился.

Больно.

Боже правый, что ж у него с руками, если он столько всего требует. А может припугнуть, что в таких условиях я лечить его не пожелаю? Нет, не поведется,

скажет, что справится сам. И я уснуть не смогу, зная, что он из-за меня обжегся. Да вовремя он начал выдвигать ультиматумы, ради такого, я сейчас соглашусь, если не со всем, то во многим. И оборотень это знает.

– Хорошо, - заверила тихо: - Но, барон, вы ведь понимаете, что с целителем нельзя спорить… - использовала его же слова, обращенные к младшему Датогу Суро.

– Спасибо, что напомнила, - ухмыльнулся оборотень, оборвав меня на полуслове. Тряхнул темной головой, заявил: - И начни уже обращаться ко мне, как к ровеснику. Надоело чувствовать себя титулованным великовозрастным стариком.

– Что?

– То. На «ты», Ариша, давно пора перейти.

– Так, значит?
– прищурилась сердито.

– Да, - уверенно постановил он.

– Прекрасно, я согласна сейчас не реветь и не орать, и обращаться к вам на «ты», но только лишь, если вы сейчас же, покажете мне руки.
– Смотрю на него, а он молчит, поджав губы, и не двигается.
– Что?

– Формулировка неправильная. Не возмущаться сейчас, а вот обращаться как к ровеснику отныне. Последнее стоит подчеркнуть.

Улыбается через силу, а сам чуть ли не зубами от боли скрипит, так, что противостоять более я уже не пыталась.

– Согласна!

– Договорились…

Стафорди показал руки, нехотя, медленно, с кривой улыбкой на губах. В первые мгновения думала, что мне показалось, но поставив свечу ближе, сдавленно вскрикнула.

– Ты обещала, - напомнил барон сердито.

– Я же не думала, что… - не договорила и, сжав зубы, продолжила осмотр.

Его кончики пальцев обуглились, кожа с внутренней стороны ладони исчезла совсем. Я не ревела, нет, и не орала. Я в молчании давилась слезами, разрезая ножом рубашку, которую Белый варвар явно только что надел поверх сгоревшей одежды и вздувшейся пузырями кожи. И чего ради? Чтоб меня не пугать?

Добравшись до локтей, остановилась на мгновение. Слезы смахнула и сделала несколько глубоких, судорожных вдохов. И пусть оборотни восстанавливаются быстро, одними лишь мазями тут не обойтись, потребуются обезболивающие настойки и порошки, а еще травы секвори. Свежие, чтобы волдыри спали, не оставив и следа.

Мои размышления и неподвижность барон понял, по-своему:

– Вот, правильно. Дальше не надо, - шепнул он, выставив вперед ладони без кожного покрова, - обрабатывай.

А я вижу, что рубашка сына ночи пропиталась сукровицей и кровью и даже на шее ожоговые отметины есть. Неужели надеется, что я их вот так вот оставлю? Не дождется.

– Не мешайте лекарю, справляться со своей работой, - процедила сухо, - пункта об участках, доступных для осмотра, в нем не было.

И без зазрения совести вспорола рубаху от ворота до рукавов с двух сторон и стянула ее до пояса барона.

– Вы…вы… о Боже!

Нет, я это так просто его не оставлю. Прикусила губу и потянулась за свечой, чтобы осмотреть правое обгоревшее плечо барона.

– Ты… ты… и лучше все же Стафом или Стафордом, - решил, безобразник, поправку внести в мое восклицание. А сам от огня свечи лицо отводит, и слишком уж подозрительно отводит, так чтобы я лишь левую часть его лица видела.