Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Или в память о предке, который носил такое же имя?
Эта лестница со стражниками-львами напомнила Феодоре рассказы о грандиозном троне, на котором персидских царей носили во главе армии*, – вернее, позади отрядов прикрытия…
Портик подпирали рифленые колонны из розового гранита, с капителями в виде золотых виноградных гроздей. Когда навстречу гостям открылась дверь, стала видна бахромчатая шелковая занавесь, отгораживавшая жизнь хозяев, - точно как в гареме какого-нибудь из великих Дариев прошлого! Из-за занавеси душно пахнуло благовониями. Феодора не удивилась бы, увидев перед собою надменно-льстивого
Но на пороге показался старик совершенно греческой наружности: он быстро осмотрел московитку с головы до ног, потом низко поклонился, словно извиняясь за свою подозрительность.
– Ты госпожа Феодора Нотарас, супруга патрикия Нотараса? – спросил он; и когда Феодора кивнула, произнес:
– Добро пожаловать.
Управитель Дионисия Аммония почему-то с первого взгляда не понравился Феодоре – и она еще несколько мгновений гадала, что означало его “ты”: греческую прямоту или восточное желание унизить славянку.
Феодора оглянулась, поджидая Магдалину и Аспазию с детьми, - потом проскользнула внутрь дома.
Его убранство очень отличалось от того, к чему Феодора привыкла в доме мужа и Феофано, - хотя они оба не чуждались роскоши. Но здесь шаги вошедшей сразу же заглушил толстый ворсистый ковер; пестрые шелковые занавеси, которыми сплошь были задрапированы стены, сразу делали помещения меньше и теснее на вид. Не говоря о громоздкой мебели, отделанной звериными образами, фруктами и листьями, покрытой позолотой.
Феодора остановилась у подножия лестницы, ведущей на второй этаж, взявшись за такие же позолоченные перила; ощущая все большую робость.
Конечно, она знала, что в доме прочли ее сопроводительное письмо, - Леонид вошел прежде хозяйки и отдал письмо жене Дионисия, Кассандре. Кассандра должна была сойти к ней сейчас… Но какова она окажется нравом, и как будет расположена к славянке?
Ведь Феодора и ее дети в полной власти этой женщины – неведомо на какой срок!
Феодора вздрогнула, осознав чужое присутствие: она различила вверху лестницы, в домашнем полумраке, фигуру, с головы до пят закутанную в покрывала. Конечно, многие гречанки так ходили; и Феофано рассказывала, что Дионисиева жена по крови гречанка старинного рода… Но сердце у гостьи сжималось, пока хозяйка не сошла к ней и она не смогла разглядеть ее.
Кассандра, невысокая и полноватая, но легкая в движениях женщина, приветливо улыбалась. Ее волосы были прикрыты так плотно, что совершенно невозможно было угадать, какого они цвета, поседели или нет; но черты у нее оказались совершенно греческие, по-гречески красивые: тяжеловатый прямой нос и выступающий подбородок, неожиданно голубые глаза… а во рту и вправду не хватало зубов, насчет чего по-женски жестоко пошутила Феофано.
Что ж, это неудивительно – Феодора знала, что у женщин, выносивших много детей, намного чаще других портятся зубы. Вдруг теплое чувство наполнило ее грудь, и она осторожно пожала смуглые маленькие руки Кассандры и позволила ей прикоснуться губами к своей щеке.
– Я все знаю о тебе, госпожа Феодора, - сказала хозяйка низким приятным голосом. – Ты будешь моей желанной гостьей.
Она посмотрела через плечо московитки на ее детей – потом опять
– Вы хорошо доехали?
– Да, - кивнув, ответила Феодора.
И вправду боги были благосклонны к ним – они не заблудились, не задержались в пути и не столкнулись ни с какой опасностью. Может, все это ждет их впереди?
– Сначала я размещу твоих детей, - сказала Кассандра, - а потом позабочусь о тебе. Пойдем.
Она еще раз улыбнулась и направила Феодору прикосновением к плечу вверх по лестнице: вдруг та почувствовала, что за мягкостью этой госпожи может скрываться немалая воля, которой очень трудно противостоять!
Что же, разве это не свойство всех многодетных матерей – особенно матерей, имеющих дочерей, которых нужно держать в узде?..
Феодора на несколько мгновений ощутила такую же неприязнь к заботливой Кассандре, как и к ее управителю. Особенно когда на втором этаже приоткрылась дверь, отпахнулась занавесь и из-за нее показались чьи-то испуганные черные глаза – глаза молодой девушки; занавесь тут же упала, дверь закрылась, а Феодора осталась в убеждении, что видела хозяйскую дочь.
Конечно, такие не могут кусаться!
Впрочем, это, конечно, дело не ее ума. Кассандра превосходно позаботилась о гостье и ее детях: им были приготовлены ванны, одежды на смену, угощение – а детям даже игрушки.
Вечером Феодора ужинала внизу с хозяйкой и ее старшей дочерью: младшие девицы, по словам Кассандры, недомогали. А старшая, та самая черноглазая затворница, оказалась удивительно похожей на Дария: и, как обнаружилось, тоже носила царственное имя Дарии.
– Дарией звали одну христианскую великомученицу, одну из первых, - сказала Кассандра, притронувшись к руке дочери, которая не поднимала глаз на гостью и не говорила ни слова.
– И древним значением этого имени мы тоже очень гордимся!
У Феодоры немного отлегло от сердца: кажется, крест можно будет не прятать.
Феодора провела в доме Дионисия еще три спокойных, почти блаженных дня: после военных потрясений. Она ждала писем Феофано со всем большим нетерпением –понимала, что это срок слишком маленький… однако хозяйка дома, несмотря на свою рачительность, оставалась ей чужой и даже вселяла страх.
Ее дочерей гостья с первого вечера больше не видела и не слышала. Сама Кассандра проводила с Феодорой время каждый день – и оказалась занимательной и умной собеседницей, которая, по-видимому, получила хорошее образование; но доверять ей Феодора не могла. Да и не имела права – если вспомнить, с каким поручением была прислана сюда!
Но ничего нового и подозрительного Феодора за прошедшие дни не узнала: хотя старалась быть как можно более бдительной. Даже если бы выдался случай отправить письмо Феофано, она мало что могла бы сообщить своей василиссе.
До тех пор, пока не наступил вечер четвертого дня.
Феодора как раз смотрела из окна своей комнаты – и едва успела отпрянуть и прижаться к стене при виде всадника, который приближался к дому в сопровождении отряда воинов. Феодора задыхалась от ужаса.
Этого черноволосого и чернобородого всадника она не успела рассмотреть, но поняла безошибочно, что к Дионисию в его отсутствие пожаловал Валент.