Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Феофано усмехнулась, не считая нужным объяснять, что подразумевала неудавшегося императора и цареубийцу, с которым совсем не так давно вместе правила Константинополем.
– Тебе повезло, что ты его не знал. Это был грек весь гнилой изнутри. Валент тоже предатель – но предатель, гораздо более верный себе и семье; может быть, потому, что храбрый!
Она взяла Леонида за руку.
– Ты знаешь, как я умею лгать, - это часть искусства властвовать, - прошептала Феофано. – Но ей я лгать не смогу, иначе умру… И она поймет мою ложь. Если ты открываешься
Феофано помолчала, кусая губы; она плакала не таясь, и Леонид смотрел на нее с великим сочувствием.
– Поезжай, - наконец закончила царица. – Торопись! Скажи ей, что я не успела собраться с мыслями, чтобы ответить ей как следует подробно; она поймет. Скажи, что я должна как следует обдумать ее вести, и отвечу ей позже… я сейчас потеряла слова как лакедемонянка!
Феофано схватила Леонида за плечо.
– И береги ее, слышишь?..
Леонид низко поклонился. Чем более росло его уважение к этой истинной наследнице Спарты, тем более укреплялась храбрость и решимость защитить ее любовь.
* Евангелие (Послание к Колоссянам).
========== Глава 76 ==========
– Скажи мне, патрикий Аммоний, - в скольких битвах тебе случалось сражаться и выходить победителем? – медленно спросил Ибрахим-паша, пристально глядя на собеседника.
Валент Аммоний выпрямился – черный и смуглый красавец-перс, исполненный восточной гордости и достоинства: оскорбленный вопросом собеседника. Самому же Ибрахиму-паше, как ни удивительно, недоставало ни южной пылкости, ни южных красок.
Валент молчал, подбирая слова. Светлые глаза турка превратились в щелочки; он разглаживал рыжую кудреватую бороду, лежавшую на широкой груди, особенно роскошную при обнаженной сейчас гладко выбритой голове. Такой облик – рыжина и светлые глаза – нередко встречался у османов. Таков был и сам султан Мехмед.
– Я жду твоего ответа, - напомнил великий турок Валенту. – В скольких битвах ты сражался – и победил?
Ромей наконец дерзко улыбнулся: откинув назад смоляные пряди, ответил:
– Я сражался всю жизнь, хотя это была преимущественно служба, недостойная моей доблести и моего рода. Дело нечасто доходило до большой крови, потому что теперешние вожди ромеев измельчали, как и поводы для битв; и храбрости нынешним грекам недостает!
Валент Аммоний помолчал и прибавил, гордясь собой:
– Я побеждал в пяти крупных сражениях, из которых три были между греками.
Ибрахим-паша улыбнулся:
– А другие два – с турками?
Валент Аммоний шумно вздохнул и выше поднял горделивую голову:
– И в них я тоже победил.
Паша долго изучал его своими маленькими проницательными глазами - у Валента на щеках выступила краска под этим взглядом. Оба догадывались, что турок догадывался о
Наконец Ибрахим-паша кивнул и снова улыбнулся:
– Мне нравится, что ты такой отчаянный человек, Валент-бей*. И мне очень нравится твое здравомыслие! Очень многие ромеи, - большая часть вашей… аристократии, как вы выражаетесь по-гречески, - понимают, что их время кончилось, и чтобы надеяться на милосердие победителей и сохранность наследия предков, нужно склониться перед нами, пока не поздно! Наш великий султан жесток лишь постольку, поскольку этого требует война и воля Аллаха. Он не тронет тех, кто сдастся на его милость, и даже позволит им сохранить свою веру и обычаи под его крылом! Ты знаешь, что султан именует себя Кайзер-и-Рум – Цезарем Рима, наследником вашего императора?
Валент, сдерживаясь, склонил голову.
Оба высоких господина помолчали – двое незаметных смуглых слуг возились в углу шатра, готовя еду, в клетке под легким покрывалом попискивал соколенок, которого паша натаскивал для охоты. Больше никаких звуков не нарушало их переговоров.
Десятилетний Мардоний сидел позади отца так тихо, что казался статуей – человеческим изображением, которые Ибрахим-паша, как истинный мусульманин, порицал и не допускал рядом с собой.
Слуги, закончив готовить, бесшумно поднесли паше и военачальнику миски дымящегося плова; сын Валента, получив свою, чтобы не отвлекать старших, отполз подальше, не спуская огромных черных глаз с отца.
Мальчику все последние дни казалось, что он спит и видит страшный сон. Мардоний беспрекословно слушался отца, но после бегства брата словно разом перестал верить и отцу, и Богу, который дозволял такие вещи!
Впрочем, ни Валент, ни паша не обращали на мальчика внимания. Да это было и не нужно – у единственного выхода из шатра стояло двое могучих стражей-янычар, мимо которых не прошмыгнула бы и мышь.
Посреди трапезы Ибрахим-паша вдруг спросил, посмотрев на Валента:
– А войско твоего брата и вправду возглавляет женщина? Та самая, которую называют Феофано, - о которой много говорили в Константинополе? Я до сих пор не верил почти ничему, что о ней рассказывают!
Валент позволил себе рассмеяться.
– И правильно, что не верил, Ибрахим-паша. Женщины бывают сильны только россказнями, которые о них ходят, - и так было всегда, даже в древние языческие времена, когда некоторые женщины как будто бы воевали наравне с мужчинами! Но мы оба понимаем, что такое невозможно. Феофано распускает слухи, которые заставляют бояться иных глупцов, - но боятся ее те, кто сам не храбрее бабы!
Валент пристально посмотрел паше в лицо.
– Войском моего брата командует мой брат, и никто другой!