Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Однако обошлось. Самир был с ним мягок и осторожен, насколько возможно, - а потом удалился, не сказав ни слова.
Дарию нарекли имя Фарид, персидского происхождения, как его собственное, - и оставили ему его волосы. Никто из мужчин в окружении паши не покушался на него. Самир тоже больше не приближался к сыну Валента – но тот чувствовал его дружелюбие и нежное сожаление во взглядах, которые лекарь бросал на юного грека издалека. Дарий догадывался о смысле этого сожаления.
Он почувствовал, что ненавидит доброго лекаря, -
========== Глава 106 ==========
Мардоний нескоро узнал о том, какая участь постигла брата, - волнения в Стамбуле происходили постоянно; Микитка молчал, и русские воины, если и знали о случившемся, тоже скрывали это от юного грека. Узнал о Дарии Мардоний с неожиданной стороны.
Однажды, когда он, окончив домашние дела, толокся на берегу среди разношерстных, непостоянных и опасных сборищ, которые всегда наполняют порты, - Мардоний, как и его скифский друг, полюбил смотреть на корабли, - он почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Сын Валента вздрогнул и быстро повернулся; он увидел крепкого загорелого воина в раскаленном солнцем византийском панцире. Тот тяжело дышал и неверяще улыбался, глядя юноше в лицо, точно нашел его, когда уже не чаял найти.
Мардоний понял, что этот человек только что прокладывал путь к нему в толпе.
– Кто ты? – воскликнул юный македонец.
Тут же воин опустил обе тяжелые мозолистые ладони ему на плечи, точно удерживая от бегства. Мардоний дернулся, но сразу затих: он почувствовал в незнакомце друга.
– Нет – это я должен спросить тебя: кто ты? – внимательно вглядываясь в юношу, произнес в ответ воин: несомненно, тоже ромей. – Ведь ты – Мардоний, младший сын Валента Аммония?
– Да, это я! – сказал изумленный Мардоний, который не нашелся за эти мгновения, как ответить иначе.
И вдруг у него ослабли колени от догадки. Он ахнул, схватившись за крепкую руку посланного: конечно, перед ним был чей-то посланник…
– Тебя прислала Феофано? – громко прошептал Мардоний.
Воин замер - а потом резко мотнул головой.
– Пойдем отсюда, здесь заметят.
Он обхватил Мардония за плечи и повлек прочь из толпы; никто не смотрел на них и не слушал. Как им казалось…
Когда они остались одни, Мардоний высвободился из покровительственных объятий: горячие доспехи неизвестного начали жечь его сквозь старый чиненый плащ. И как только его узнали – он ведь с виду теперь бродяга бродягой!
– Так кто тебя прислал? – повторил вопрос младший сын Валента.
Воин быстро огляделся по сторонам, а потом наклонился к юноше и прошептал:
– Твой брат Дарий. Я один из его стражников, которые приехали с ним из имения вашего дяди; сейчас мой молодой господин живет на попечении Ибрахима-паши…
Мардоний молчал, слишком ошеломленный, чтобы отвечать, - а воин вдруг помрачнел и закончил:
–
Мардоний прикрыл глаза ладонью и беспомощно сел на землю.
– О господи… Владычица небесная, - прошептал он. – Дарий, мой дорогой Дарий!
Юноша всхлипнул. Посланник, понимая его чувства, не пытался его поднять с земли; он присел напротив и мягко сказал:
– Твой брат принял ислам, чтобы помочь тебе и своим сестрам… Иначе было никак нельзя! Как он будет счастлив, когда я скажу ему, что нашел тебя!
И тут Мардония охватило страшное подозрение. Греки были очень коварны – прославились этим по всему свету; ну а турки еще превзошли их.
– Я… Как я могу тебе верить? – запинаясь, прошептал Мардоний. Он неуклюже встал и попятился, в жалкой попытке к бегству, - конечно, если этот воин пожелает, он нагонит его одним прыжком и сомнет, как тигр добычу!
– Придется поверить, - сказал посланник.
Предвидя маневр юноши, он шагнул к нему и легко завладел его рукой; Мардоний понял, что попался.
– Ты и меня хочешь отвести к паше? – безнадежно спросил он.
Может, по дороге удастся вывернуться и сбежать… Но как знать – сколько еще людей паши подкарауливают в засаде?
Воин качнул головой.
– Нет, ты останешься на свободе. Ради этого Дарий и пострадал.
Он отступил от юноши и сложил руки на груди; теперь Мардоний мог бы сбежать, но ощутил, что уже не способен к этому. Его с посланником брата, - пусть даже и мнимым посланником, - за этот короткий разговор связала какая-то нить обязательств, видимая только благородным людям…
– Где ты живешь? – спросил посланник Дария.
– Я должен знать, чтобы мой господин мог снова найти тебя.
Мардоний закусил губу.
– Может быть, вам удастся встретиться, - прибавил воин.
И Мардоний решился.
– Я живу в итальянском квартале… Вон там, - он показал рукой: воин, приложив ладонь к глазам и прищурившись, кивнул. Видимо, люди Дария – или паши? – уже не раз прочесали Стамбул в поисках беглеца.
– Меня укрыли тавроскифы, прежде служившие в этерии императора Константина, - закончил Мардоний.
Он улыбнулся.
– Это прекрасные и отважные люди… Мой лучший друг – скиф, - прибавил он, решив выложить все. – Бывший постельничий великого василевса.
И тут посланник изумленно подался вперед:
– Постельничий – евнух Никита? Тот самый русский слуга Константина?..
– Ну да, - ответил Мардоний: и удивляясь, как полнится слухами земля, и досадуя на такую славу. Уже то, что паракимомен императора – русский, должно было вызвать в Константинополе немало толков. И Микитка рассказывал ему, как Константин на одном из последних смотров войск снес головы двум итальянским гвардейцам, отстаивая честь своего евнуха…
– Какая судьба! – воскликнул воин.