Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Он помолчал несколько мгновений, улыбаясь и качая головой, - а потом сказал:
– Я сейчас же пойду и доложу моему господину. Да хранит тебя Бог, господин.
Он поклонился Мардонию и перекрестил его, а потом перекрестился сам. Мардоний просиял – теперь-то он видел, что перед ним свой!
Посланник Дария быстро скрылся; а Мардоний, не в силах сдержать восторга, подпрыгнул и испустил ликующий крик, выбросив в воздух кулаки. Дарий здесь, Дарий нашел его!
Потом Мардоний перестал улыбаться.
Дарий – теперь Фарид, магометанин! Дарий погубил свою душу!
Это только у мусульман можно переходить из веры в веру; христианский же закон навсегда отсекает тех, кто единожды оказался способен на предательство святейшего… и правильно. Но как быть тогда с Дарием?
“Он для меня это сделал… Господь не может не простить”, - подумал Мардоний.
Он вдруг поднял лицо к небу – и воздел кулак.
– А если Ты не простишь… я тогда сам… - прошептал юноша.
Мардоний не закончил своего богохульства, но додумал: он лучше будет с братом, чем с Богом, которого не видит.
Мардоний встретился с братом через несколько дней: младший сын Валента гулял в окрестностях Софии, начиная догадываться, что указом градоначальника его велено не трогать. Наверное, магометанство Дария послужило паше выкупом за бегство Мардония… на что Мардоний этому турку, в самом деле? Только постращать Валента, только прижать его посильней: а теперь уже сильней некуда…
Бедный отец! Бедный брат!
Только он подумал о брате, как услышал оклик: Мардоний не слышал этого голоса уже несколько лет, но узнал его сердцем раньше, чем разумом.
– Дарий! – воскликнул он.
И в следующий миг бродяга и великолепный турецкий принц, в которого превратился Дарий Аммоний, бросились друг другу в объятия.
Дарий благоухал райскими ароматами; его объятия были крепки, как будто он каждодневно упражнялся с оружием или в борьбе, а руки, когда он взял брата за голову, чтобы поцеловать в лоб, оказались нежны, как у девушки. Потом он сжал этими руками загрубелые ладони Мардония.
– Господь всемилостивый, на кого ты стал похож! – воскликнул Дарий.
– Я опростился… по-христиански, - усмехнулся младший брат, не сводя изумленных жадных глаз со старшего. Один халат на нем стоил, наверное, пары добрых коней… а сапоги! А пояс! А оружие!
Тут Мардоний вспомнил, что видит перед собою магометанина Фарида, - и улыбка потускнела, он отступил.
– Прости…
– Куда ты? Стой, - Дарий тут же удержал его за руку. Поняв чувства Мардония, он улыбнулся и притянул младшего к себе. – Я все еще твой брат, и люблю тебя! Со мной тебя никто не тронет, идем!
– Куда? – прошептал Мардоний, робея
– В таверну… поговорим, - и Дарий сделал ему знак. Конечно, Мардоний не посмел не повиноваться.
Они зашли в ту самую таверну, в которой когда-то Мардоний поведал о себе Микитке. И точно так же, как когда-то Мардоний, Дарий заказал им обоим угощение. Но ему не к кому было сбежать…
Они долго молчали, потягивая свой шербет, изредка взглядывая друг на друга одинаковыми черными глазами, - ощущая и счастье, и тягостную неловкость, и страх…
Дарий заговорил первый:
– Стало быть, ты теперь живешь у тавроскифов? И твой лучший друг – русский евнух?
В его голосе послышалось и лукавство, и какая-то жесткость… жестокость, которой Мардоний не помнил у брата: разве что у отца.
– Да, - подтвердил Мардоний. – Я счастлив, что встретил этих людей и… Никиту.
Он не знал, что прибавить, - и вдруг понял, что Дарий, который так пострадал за него, стал ему совсем чужим!
Дарий, казалось, понял это – и, перегнувшись через стол, сурово сказал:
– Ты уже знаешь, что я сделал и почему, Мардоний… И ты должен бежать! Ты должен бежать к нашему дяде, рассказать ему обо мне, обо всем… и заменить ему меня!
Видя изумление Мардония, Дарий откинулся назад и властно заключил, сложив руки на груди:
– Я не предлагаю, а приказываю тебе, брат. Это мое право и твой долг… а теперь – особенно! Теперь я в силах обеспечить тебе побег!
Мардоний и не думал отказываться – и он вдруг понял, что не может желать себе лучшей доли. Он неверяще улыбнулся.
– Только Никита побежит со мной… - прошептал юноша. – Он, конечно, тоже захочет этого!
Дарий понимающе улыбнулся.
– Никуда без своего Патрокла*?
– Никуда, - подтвердил Мардоний серьезно. – Только он не Патрокл, он мне как брат… как ты!
На лице Дария мелькнуло странное выражение.
– Что ж, тогда он и мне брат, - сказал старший Аммоний. Он улыбнулся со смесью восхищения этим неизвестным увечным юношей, который завоевал сердце его брата, и жалости к нему.
Мардоний покачал головой, поняв, о чем думает Дарий.
– Нет… причина не в увечье: их можно любить только так. Тавроскифы совсем другие.
Дарий улыбнулся снова: вспомнив то, чего Мардоний, возможно, и не знал.
– Полагаю, что среди тавроскифов бывают разные, как среди всех народов, - заметил он. – Но они другие: конечно, ты прав…
Братья задумались, опустив глаза.
Потом Дарий сказал:
– Скоро я женюсь – иначе нельзя, на меня уже косо смотрят.
Мардоний вскинул голову:
– Возьмешь турчанку?..
Дарий качнул головой.