Степкина правда
Шрифт:
И новое событие потрясло двор. Мы уже собирались на Ушаковку, как от других ворот примчался Яшка Стриж и торжественно объявил:
— Мальцы, Панковичи едут! Сам видел! Счас тут будут!
Ушаковка была забыта. А в распахнувшиеся настежь ворота уже въехала первая нагруженная с верхом двуконная подвода. Высокие широколистые фикусы и развесистые китайские розы стояли среди тюков, ящиков и корзинок. Краснощекая, здоровенная дивчина в пестрой косынке сидела между пузатыми синими бочонками, держась за стволы деревцев. За первой подводой появилась вторая, третья — целых пять! С некоторых из
Хозяева сразу же ушли в дом, и во дворе остались только рабочие, возчики да краснощекая дивчина в косынке, продолжавшие сгружать и вносить имущество богатеев. Мы глазели на все, не в силах пошевелиться. Даже Яшка Стриж обалдело таращил глаза и за все время не проронил ни одного слова.
Но вот снова появился мальчик в панаме, держа в руках большую красивую коробку. А за ним вышла на крыльцо его мама. Она нежно погладила голову сына, поцеловала в бледную, довольно пухлую щеку и легонько подтолкнула его в нашу сторону. Так с коробкой в руках он и направился к нам, широко раскрыв свои красивые синие глаза.
— Это вам, дети. Берите же, это конфеты, — произнёс новенький, чуть-чуть картавя и не сводя с нас внимательного и настороженного взгляда.
Никто не решался. Такую огромную коробку конфет, да еще перевязанную голубой лентой, вряд ли кто из нас получал в жизни.
И вдруг Яшка выдвинулся вперед, схватил коробку и потешно раскланялся:
— Мерси вам!
— Не мерси вам, а просто мерси, — поправил Стрижа мальчик в панаме и улыбнулся.
И в этой приятной, в общем-то, улыбке я заметил не то капризную, не то злую гримасу. В самых уголках губ. А может, мне показалось?
Но полакомиться шоколадом нам не пришлось. Откуда ни возьмись, появился Иван Коровин и, подойдя, молча забрал у Стрижа коробку.
Конфеты одна за другой поплыли в его смачно причмокивающий рот, а черные медвежьи глазки спрятались от удовольствия в щелки.
— Приехали, Вань. Богатющие — ужасть! Сынок их, — залебезил перед Коровиным Яшка, показывая на новичка. — А это атаман наш, — кивнул Стриж на Коровина. — Ух, и сильный он!
— Очень приятно познакомиться, — в свою очередь довольно смело произнес новенький и протянул атаману свою руку. — Меня зовут Валентин. Можно и проще— Валя.
К нашему общему удивлению, Коровин переложил коробку в левую руку, вытер о штаны грязные пальцы и даже слегка пожал Валентину белую руку.
— Ой, как вы больно! Вы действительно очень сильный, — сморщился тот. — Такими
— А у него мускалы, знаешь? Во! — Яшка согнул в локте руку и оттянул рукав.
Но Валентин даже не взглянул на Стрижа. В эту минуту его больше интересовал Иван Коровин.
— Мы с вами будем дружить, правда? Я люблю таких сильных мальчиков, как вы. Хотите, я научу вас играть в пинг-понг?
— Чего?
— Пинг-понг. Очень забавная игра. Шарик и ракетка. Шарик такой легкий…
— Не знаю, — процедил атаман и, поворотясь к Яшке, спросил: — Чей это?
— Да их же, Панковичей, — повторил Стриж. — У них самый главный магазин в городе! А всего — пять! Еще и в Кяхте лавки есть…
— Окрестить бы надо, да ладно, — перебил атаман. — Хлипкий больно. — Он чуть дотронулся до плеча мальчика, и тот в испуге отпрянул. — И пуганый. — И атаман, хмыкнув, зашагал восвояси.
Коробка с конфетами к нам не вернулась.
— Ничего, дети, — после некоторого молчания уже смелее сказал мальчик в панаме. — Потом он будет гораздо вежливей. Когда-нибудь я назначу его моим личным телохранителем и оруженосцем. Он будет моим Санчо Пансо. Вы любите военные игры? — закончил он вдруг вопросом.
Еще бы не любить военные игры! Но игры, а не мордобой с «обозниками» или погром своих же знаменских, вроде «мушки». Да разве мало можно было придумать игр, походов и путешествий, если бы не атаман, у которого на уме только грабежи, драки да лазанья по чужим огородам. Но Валентин понял наше молчание по-своему:
— Вам жаль конфет? Это пустяки. Настя! Настя! — закричал он вдруг требовательно и громко.
Дивчина бросила на полпути узел и повернула к нам свое пышущее здоровьем лицо.
— Настя, попроси у мамы еще коробку. Скорей!
Настя кивнула головой, бросила на землю узел и убежала исполнять просьбу. Спустя несколько минут мы все дружно уплетали конфеты, а Валентин деловито рассказывал нам об удивительных игрушках и играх, пока за ним не прибежала и не позвала домой та же краснощекая Настя.
Вечером я рассказал Юре о богатом и добром мальчике, о его конфетах, игрушках и книгах, о том, как он много знает игр, приключений.
— Гидра недобитая, — мрачно произнес брат.
— Гидра? А это кто? — удивился я.
— Ну, паразиты. Вот клопы, например, пользы никому не приносят, а чужую кровь сосут. Так и эти. Откроет такой паразит лавку и торгует. Сам хлеб не сеет, не жнет, полотен не ткет, не красит, а готовенькое скупает да втридорога продает. И богатеет, и напивается, как клоп, чужой крови.
— Клопов давят, — заметил я.
— Правильно, — рассмеялся Юра. — Это ты верно, брат, заметил. И гидру давили, да не всю; как клопы, в щели попрятались.
— А сейчас почему не давят?
— И то правильно, — улыбнулся Юра своими зеленоватыми глазами. — Вот когда вся вылезет, тогда и раздавим. Всю чужую кровь из гадов выдавим и работать заставим. А пока и без них гари да вони много. Вот с интервентами да беляками покончим… Это, брат, поважнее, чем с торговцами воевать. Подожди, построим и мы магазины: советские! Большие! Красивые!.. А с Валентином этим тебе дружить не след. Держись лучше Коли Синицы, Саши Седых. Ясно?