Степкина правда
Шрифт:
— Знаю. И штаб-квартиру ихнюю…
— Нет, правда?! Ты их видел? И штаб-квартиру? И отряд?…
— Буржуйские сынки они, вот кто! — одним духом ответил на все мои вопросы рыжий Степка.
— А почему разрешают?
— Кого?
— Бойскаутов.
Степка пожал плечом и неопределенно ответил:
— Мало ли кого еще разрешают. Буржуев тоже ведь разрешают. Потом, может, не разрешат.
«Да, бойскауты — это не для меня, — подумал я грустно. — Вот и Юра, наверное, так же скажет. Ведь у Степки дядя Егор в губкоме работает, тот все знает и Степке говорит…»
—
— Бойскаутов? Нет, не видел. А что?
— Хочешь, покажу? И штаб-квартиру ихнюю…
— Нет, правда? А как?
Степка подумал и сказал:
— Сёдня не могу, матери дома помочь надо. А на той неделе у них опять собрание будет… У них завсегда по средам теперь собрания… Сводить?
— Факт! И Сашу тоже, идет? Он не буржуйский, бедный он…
Я обрадовался и рассказал Степке, как Коровин побил Синицу, как спас его Юра и как Синица потом был у меня и велел ему, Степке, пока не приходить. А потом рассказал и про Сашу, про украденную лодку и разговор с Юрой.
— Это верно, помочь надо, — после некоторого раздумья сказал мой рыжий гость. — Добрый ты. И брат у тебя добрый. Он и раньше, помню, за маленьких заступался, а бедным помогал. И нам с мамкой помогал, когда она заболела.
— А как лодку? — спросил я.
— Не знаю. Только у торгашей много не заработаешь, это точно, — мрачно сказал он. — Я у одного купца две недели бочки мыл, а он мне пять миллионов заплатил да еще за харч три высчитал. А что на два миллиона купишь? Ботинки и те пять стоят, — вздохнул Степка. — А у китайцев работы не найдешь, они сами с зари до ночи в огороде. Может, после что придумаем. А помочь надо.
Степка долго еще сидел у меня, рассказывал про «обозников», про дядю Егора и отца, убитого юнкерами, про эшелоны с красноармейцами, которые все еще идут на восток добивать «контру».
— Давай дружить! — предложил я под конец Степке.
— А мы и так дружим, — улыбнулся тот.
— Так по-настоящему! Чтобы на всю жизнь! Мы с Сашей клятву друг другу дали, чтоб не предавать, заступаться!.. И с Синицей тоже! — добавил я, соврав.
— Вот дядя Егор говорит: меньшевики да эсеры тоже клялись дружить с Лениным, а потом буржуям продались. Да еще Лёнина ранили…
Этого я от Степки не ожидал. За кого же он меня принимает?
— А, по-твоему, я тоже меньшевик, да? Буржуям продамся?!
— Да нет, ты еще маленький, — виновато произнес Степка. — Погоди, может, мы еще лучше дружить будем! Только Ленин завсегда сначала в борьбе проверял, а уж потом дружился. И мы будем бороться…
— С кем?
— Чудо ты, Коля. Да с такими, как ваши Яшка Стриж, Валька Панкович… А почему, думаешь, ваши с «обозниками» дерутся? Вот ты почему ко мне не придешь? «Обозников» боишься, верно? А кто их на вас натравлял? Думаешь, сам Коровин это выдумал или наши силачи? А думаешь, пацанам драться охота?..
Степка попал в самую точку. Я и сам мечтал о том, как бы хорошо было подружить всех нас, пацанов, чтобы спокойно ходить за Ушаковку, бывать у Степки, в городе, где захочешь.
— Давай, я познакомлю тебя с Сашей, — сказал я, когда больше, казалось, говорить
— Факт! — даже обрадовался Степка. — Знаешь, ты когда еще с кем подружишься, меня с ними тоже знакомь, ладно?
— А зачем? — удивился и даже обиделся я. — Будешь проверять, с кем я дружу? Как Юра?
— Да нет, я так просто. А я тебя со своими буду знакомить…
— С «обозниками»?
— С настоящими пацанами, вот с кем! — недовольно поправил меня Степка. — А бойскаутов смотреть в ту среду пойдем, ладно?
— Обязательно! — подхватил я. И, оставив Степку одного, убежал за Сашей.
На острове
К полудню стало невыносимо жарко. Солнце раскаленным ядром висело почти в зените, а вокруг ни облачка, ни ветерка, как нарочно. Душный зной загнал под крыши старых и малых, настежь распахнул все окна и двери, раскалил железо, дерево, землю. Даже птицы приутихли, попрятались в серые от пыли кроны тополей и черемух. С раскрытыми клювами распластались в тени кладовок индюшки и куры. И дома духота. Мама то и дело обрызгивает мокрым веником полы в комнатах и на кухне, где у плиты обливается потом бедная баба Октя. Единственное спасение от жары — это ангарский берег. Там всегда прохлада и свежесть. Зато и «сгореть» на Ангаре, то есть спалить до пузырей кожу, можно легко: не чувствуешь, как печет солнце.
Я пришел на Ангару как раз вовремя: пацаны раздобыли где-то большую лодку и собрались ехать на острова.
Я еще ни разу не катался на лодке. И не потому, что никогда не было такой возможности, а боялся. Плавать я тогда не умел, а вода в Ангаре холодная, как лед, даже в самое жаркое лето, и не успеешь доплыть до берега, как сведет судорогой ноги и руки. Ведь еще ни один самый лучший пловец не переплывал Ангару! А сколько тонуло! Но мне всегда очень хотелось побывать на зеленых островах и покупаться в чистых и теплых заводях и озерах. Саша потянул меня за рукав:
— А ты, Коль? Айда с нами!
Лодка откачнулась от берега и понеслась вниз по течению, подхлестываемая ударами весел, смехом и криками пацанов. Мимо нас быстро проплывали береговые постройки, плоты, выловленные из воды бревна.
— Гляньте, мальцы, Коровин опять до Панковичей подался!
Мы все посмотрели, куда показывал Стриж. По высокому ангарскому берегу, направляясь к нашим воротам, шел, мелко перебирая короткими ножками, атаман.
— Вот турка! — весело пищал Стриж. — Думает, ему Валька конфетов даст! А он в городе, Валька-то! А Иван опять зазря шлепает. Вот турка!
Мы все смеялись над Коровиным, но крикнуть ему, что он «зазря шлепает», не решились.
Но вот и середина реки. И — о, чудо! Зеленоватая, прозрачная, как стеклышко, вода Ангары вдруг стала желтоватой и мутной. Будто рядом, не смешиваясь друг с другом, текли две разные реки. Саша, заметив мое удивление, сказал:
— Чудно, правда? Это уже Иркут[11]. Он в Ангару вливается. Грязный он, потому как с Саянов текет, с гор таких, слышал?
Про Саяны я слышал от Юры, а вот Иркут, горную большую реку и такую желтую, видел впервые.