Стихотворения

Кузмин Михаил Алексеевич

4. Уединение питает страсти

Ау, Сергунька! серый скит осиротел. Ау, Сергунька! тихий ангел пролетел. Куда пойду, кому скажу свою печаль? Начальным старцам сердца бедного не жаль. Зайду в покоец — на постели тебя нет, Зайду в борочек — на полянке тебя нет. Спущуся к речке — и у речки тебя нет. На том песочке потерялся милый след, Взойду на клирос и читаю наобум. Ударь в клепало — не отгонишь грешных дум.   Настань, страдовая пора.   Столбом завейся, мошкара!   Конопатка-матушка,   Батюшка-огонь,   Попали́ тела наши,   Души успокой! Что стыдиться, что жалеть? Раз ведь в жизни умереть. Скидавай кафтан, Сережа. Помогай нам,

святый Боже! Братья все дивуются, Сестры все красуются, И стоим мы посреди, Как два отрока в печи, Хороши и горячи. Держись удобней — никому уж не отдам. За этот грех ответим пополам!

5. Выноска вторая

Дымок сладелый вьется, На завесе — звезда. Я знаю: друг мой милый Потерян навсегда. Один у нас заступник, Он в длинном сюртуке, Мешает тонкой палочкой В грошовом котелке. Заплачено за помощь (Считал я) пять рублей, — А сердце бьется верою Быстрей и веселей. Мяукает на печке Какой-то пошлый кот. Помощник остановится, Отрет платочком пот… И дальше зачитает. Тоска, тоска, тоска! Прозрачней с каждым словом Сосновая доска. Тошнотное круженье… В руке пустой бокал… За сердце я схватился — И друга увидал.

6. Темные улицы рождают темные чувства

Не так, не так рождается любовь! Вошла стареющая персианка, Держа в руках поддельный документ, — И пронеслось в обычном кабинете Восточным клектом сладостное: — Месть! — А как неумолим твой легкий шаг, О кавалер умученных Жизелей! Остановился у портьер… стоишь… Трещит камин, затопленный весною. Дыханье с той и с этой стороны Непримиримо сталкивают искры… Имагинация замкнула круг И бешено спласталась в голове. Уносится тайком чужой портфель, Подносится отравленная роза, И пузырьками булькает со дна Возмездие тяжелым водолазом. Следят за тактом мертвые глаза, И сумочку волною не качает… Уйди, уйди, не проливалась кровь, А та безумица давно далеко! Не говор — шепот, эхо — не шаги… Любовь-сиротка, кто тебя калечил? Кто выпивает кровь фарфорных лиц? Благословение или заклятье Исходит волнами от тонких рук? Над девичьей постелью в изголовьи Висит таинственный знакомый знак, А колдовские сухожилья Винчи Люциферически возносят тело И снова падают природой косной. Где ты, весенняя, сквозная роща? Где ты, неломленная дико бровь? Скорей бежать из этих улиц темных: Поверь, не там рождается любовь!

7. Добрые чувства побеждают время и пространство

Есть у меня вещица — Подарок от друзей, Кому она приснится, Тот не сойдет с ума. Безоблачным денечком Я получил ее, По гатям и по кочкам С тех пор меня ведет. Устану ли, вздремну ли В неровном я пути — Уж руки протянули Незримые друзья. Предамся ль малодушным Мечтаньям и тоске — Утешником послушным, Что Моцарт, запоет. Меж тем она — не посох, Не флейта, не кларнет, Но взгляд очей раскосых На ней запечатлен. И дружба, и искусства, И белый низкий зал, Обещанные чувства И верные друзья. Пускай они в Париже, Берлине или где, — Любимее и ближе Быть на земле нельзя. А как та вещь зовется, Я вам не назову, — Вещунья разобьется Сейчас же пополам.

8. Выноска третья

По веселому морю летит пароход, Облака расступились, что мартовский лед, И зеленая влага поката. Кирпичом поначищены ручки кают, И

матросы все в белом сидят и поют, И будить мне не хочется брата. Ничего не осталось от прожитых дней… Вижу: к морю купаться ведут лошадей, Но не знаю заливу названья. У конюших бока золотые, как рай, И, играя, кричат пароходу: «Прощай!» Да и я не скажу «до свиданья», Не у чайки ли спросишь: «Летишь ты зачем?» Скоро люди двухлетками станут совсем, Заводною заскачет лошадка. Ветер, ветер, летящий, пловучий простор, Раздувает у брата упрямый вихор, — И в душе моей пусто и сладко.

1926

Северный веер^*

Юр. Юркуну

1

Слоновой кости страус поет: — Оледенелая Фелица! — И лак, и лес, Виндзорский лед, Китайский лебедь Бердсли снится. Дощечек семь. Сомкни, не вей! Не иней — букв совокупленье! На пчельниках льняных полей Голубоватое рожденье.

2

Персидская сирень! «Двенадцатая ночь». Желтеет кожею водораздел желаний. Сидит за прялкою придурковато дочь, И не идет она поить псаломских ланей. Без звонка, через кухню, минуя швейцара, Не один, не прямо, прямо и просто И один, Как заказное письмо С точным адресом под расписку, Вы пришли. Я видел глазами (чем же?) Очень белое лицо, Светлые глаза, Светлые волосы, Высокий для лет рост. Все было не так. Я видел не глазами, Не ушами я слышал: От желтых обоев пело Шекспировски плотное тело: — «За дело, лентяйка, за дело».

3

О, завтрак, чок! о, завтрак, чок! Позолотись зимой, скачок! Румяных крыльев какая рань! Луком улыбки уныло рань. Холодный потик рюмку скрыл, Иголкой в плечи — росточек крыл. Апрель январский, Альбер, Альбер, «Танец стрекоз», арена мер!

4

Невидимого шум мотора, За поворотом сердце бьется. Распирает муза капризную грудь. В сферу удивленного взора Алмазный Нью-Йорк берется И океанский, горный, полевой путь. Раскидав могильные обломки, Готова заплакать от весны незнакомка, Царица, не верящая своему царству, Но храбро готовая покорить переулок И поймать золотую пчелу. Ломаны брови, ломаны руки, Глаза ломаны. Пупок то подымается, то опускается… Жива! Жива! Здравствуй! Недоверие, смелость, Желание, робость, Прелесть перворожденной Евы Среди австралийских тростников, Свист уличного мальчишки, И ласточки, ласточки, ласточки.

5

Баржи затопили в Кронштадте, Расстрелян каждый десятый, — Юрочка, Юрочка мой, Дай Бог, чтоб Вы были восьмой. Казармы на затонном взморье, Прежний, я крикнул бы: «Люди!» Теперь молюсь в подполье, Думая о белом чуде.

6

На улице моторный фонарь Днем. Свет без лучей Казался нездешним рассветом. Будто и теперь, как встарь, Заблудился Орфей Между зимой и летом. Надеждинская стала лужайкой С загробными анемонами в руке, А Вы, маленький, идете с Файкой, Заплетая ногами, вдалеке, вдалеке. Собака в сумеречном зале Лает, чтобы Вас не ждали.

7

Двенадцать — вещее число, А тридцать — Рубикон: Оно носителю несло Подземных звезд закон. Раскройся, веер, плавно вей, Пусти все планки в ход. Животные земли, огней, И воздуха, и вод. Стихий четыре: север, юг, И запад, и восток. Корою твердой кроет друг Живительный росток. Быть может, в щедрые моря Из лейки нежность лью, — Возьми ее — она твоя. Возьми и жизнь мою.