Стихотворения

Кузмин Михаил Алексеевич

Май 1922

Купанье («Конским потом…»)^*

Конским потом, Мужеским девством Пахнет тело Конников юных. Масло дремлет В локонах вольных. Дрогнул дротик, Звякнула сбруя. Лаем лисьим Лес огласился. Спарта, Спарта! Стены Латоны! Песок змеится плоско, А море далеко. Купальная повозка Маячит высоко. На сереньком трико Лиловая полоска.   Лаем лисьим   Лес огласился. Английских спин аллея… Как свист: «How do you do!» Зарозовела шея На легком холоду. Пастух сопит в дуду, Невольно хорошея.   Спарта, Спарта!   Стены Латоны! Румяно руки всплыли, — Султанский виноград — Розовоцветной пыли Разбился водопад. О, мужественный сад Возобновленной были!   Спарта,

Спарта!

30 мая 1921

Звезда Афродиты^*

О, Птолемея Филадельфа фарос, Фантазии факелоносный знак, Что тучный злак Из златолаковых смарагдов моря Возносится аврорной пыли парус И мечет луч, с мечами неба споря. И в радугу иных великолепий, Сосцами ряби огражденный круг, Волшебный плуг Вплетал и наше тайное скитанье. Пурпурокудрый, смуглый виночерпий Сулил магическое созиданье. Задумчиво плыли По сонному лону К пологому склону Зеленых небес. Назло Аквилону О буре забыли У розовой пыли Зардевших чудес. Растоплено время, На западе светел — Далек еще петел — Пророческий час… Никто не ответил, Но вещее семя, Летучее бремя Спустилось на нас. К волне наклонился… Упали ветрила, Качались светила В стоячей воде. В приморий Нила Священно омылся, Нездешне томился К вечерней звезде. И лицо твое я помню, И легко теперь узнаю Пепел стынущий пробора И фиалки вешних глаз. В медном блеске парохода, В винтовом движеньи лестниц, В реве утренней сирены Слышу ту же тишину. Ангел служит при буфете, Но в оранжевой полоске Виден быстрый нежный торок У послушливых ушей. Наклонился мальчик за борт — И зеленое сиянье На лицо ему плеснуло, Словно вспомнил старый Нил. Эта смелая усмешка, Эти розовые губы, Окрыленная походка И знакомые глаза! Где же море? где же фарос? Океанский пароходик? Ты сидишь со мною рядом, И не едем никуда, Но похоже, так похоже! И поет воспоминанье, Что по-прежнему колдует Афродитина звезда.

1921

IV. Путешествие по Италии^*

Юр. Юркуну

Приглашение^*

Понежилось солнце на розовом кресле, Перебралось на кровать. Хоть вы и похожи порою на Бердсли, Все же пора вставать. В Бедекере ясно советы прочтете: Всякий собравшийся в путь, С тяжелой поклажей оставь все заботы, Леность и грусть забудь. Весеннего утра веселый глашатай Трубит в почтовый рожок: «Поспеете ночью поспать на кровати, Розу мой луч зажег».

Май 1921

Утро во Флоренции^*

Or San Michele, Мимоз гора! К беспечной цели Ведет игра. Веточку, только веточку В петлицу вдень — Проходишь весело С ней целый день. В большой столовой Звенит хрусталь, Улыбки новой Сладка печаль! Какой-то особенный, Легкий миг: Блестят соломенно Обложки книг. В каком апреле Проснулись мы? На самом деле Нет тюрьмы? Свежо и приторно… Одеколон? Тележка подана, Открой балкон!

Апрель 1921

Родина Вергилия^*

Медлительного Минчо к Мантуе Зеленые завидя заводи, Влюбленное замедлим странствие, Магически вздохнув: «Веди!» Молочный пар ползет болотисто, Волы лежат на влажных пастбищах, В густые травы сладко броситься, Иного счастья не ища! Голубок рокоты унылые, Жужжанье запоздалых пчельников, И проплывает тень Вергилия, Как белый облак вдалеке. Лети, лети! Другим водителем Ведемся, набожные странники: Ведь ад воочию мы видели, И нам геенна не страшна. Мы миновали и чистилище — Венера в небе верно светится, И воздух розами очистился К веселой утренней весне.

Апрель 1921

Поездка в Ассизи^*

Воздух свеж и волен после Разморительных простынь… Довезет веселый ослик До высоких до святынь. Осторожным вьемся ходом, Город мелок и глубок. Плечи пахнут теплым медом, Выплывая на припек. По траве роса живая, И пичуг нагорных писк — Славил вас, благословляя, Брат младенческий Франциск. За лозовыми стеблями Облупившийся забор. Остановка, сыр, салями, Деревенский разговор. Небо, ласточки, листочки! Мелкий треск звенит кругом. И топазовые точки В сером галстухе твоем. Дома сладко и счастливо Ляжем и потушим свет, Выполнив благочестивый И любовный наш обет.

Апрель 1921

Колизей ^*

Лунный свет на Колизее Видеть (стоит una lira) Хорошо для forestier! [93] И скитающихся мисс. Озверелые затеи Театральнейшего

мира Помогли гонимой вере Рай свести на землю вниз. Мы живем не как туристы, Как лентяи и поэты, Не скупясь и не считая, Ночь за ночью, день за днем. Под окном левкой душистый, Камни за день разогреты, Умирает, истекая, Позабытый водоем.

93

Туристов (ит.). — Ред.

1921

Венецианская луна^*

Вожделенья полнолуний, Дездемонина светлица… И протяжно, и влюбленно Дух лимонный вдоль лагун… Заигралась зеркалами Полусонная царевна, Лунных зайчиков пускает На зардевшее стекло. Словно Да́ндоло, я славен Под навесом погребальным. О, лазоревые плечи! О, лаванда в волосах! Не смеемся, только дышим, Обнимаем да целуем… Каждый лодочник у лодки В эту ночь — Эндимион.

1921

Катакомбы^*

Пурпурные трауры ирисов приторно ранят, И медленно веянье млеет столетнего тлена, Тоскуют к летейскому озеру белые лани, Покинута, плачет на отмели дальней сирена. О via Appia! О, via Appia! Блаженный мученик, святой Калликст! Какой прозрачною и легкой памятью, Как мед растопленный, душа хранит. О via Appia! О, via Appia! Тебе привет! Младенчески тени заслушались пенья Орфея. Иона под ивой все помнит китовые недра. Но на плечи Пастырь овцу возлагает, жалея, И благостен круглый закат за верхушкою кедра. О via Appia! О, via Appia! О, душ пристанище! могильный путь! Твоим оплаканным, прелестным пастбищем Ты нам расплавила скупую грудь, О via Appia! О, via Appia! — Любя, вздохнуть.

1921

V. Пламень Федры^*

Пламень Федры

Палючий заразу ветер несет, Стекает лава с раскаленных высот, Смертельные открылись ключи, Витая труба Хрипит Древний рассказ. Глаз Мечи Сквозь страстных туч Лиловым (Каким известным и каким новым!) Блеском слепят (Критской Киприды яд Могуч!). Сердце! Шелковых горлиц борьба Глухо спит. Уймись, Сердце! Вспомни высокий дом! Пафии голубь, Не мути Иордана Сизым крылом! Златопоясная Критянка В синеве тоскующей кедра, Алчная ветра нагорного, Предсмертно томится Злополучная Федра (Не подземная ли царица?), Как ядом полная склянка. Опустились лиловые веки, Рукам грузны запястья. Сжигают рыжие косы, Покрывал пена Тяжка́ страсти! (Измена! Измена!) Не сойдут медвяные росы На перси вовеки! Сожженной сестра Семелы, Род и кровь Пасифаи, Чудищ зачатье, Конника зря Ипполита, Дианины грозы зная, Неистовым духом повито, В пустом объятьи Безумствует тело. Кто прокричал: «Безумье»?! Сахары дыханье, Пахнув, велело Запыхавшейся Эхо Прохрипеть на «любовь» — «смерть». Глухие волны глухому небу Урчали; «Безумье!» Душа моя, душа моя! Утром рано ты вставала, Умывалась и молилась, И за дело принималась, Не томясь и не грустя. Рай в земле ты узнавала. Как небес высоких милость, Веселила тебя малость, Словно малое дитя. И младенчески ты знала, Что всему свое довлеет И сплетается согласно Дней летучих хоровод, Что весной снега играют, Летом ягода алеет, Что в плоде осенне-красном Спеет Богу зрелый год. Крылатая свирель поет! Небесный узор, Земная ткань. Забудь укор, Человеком встань! Крылатая свирель поет! Кто прокричал: «Безумье»?! Подними лиловые веки, Федра! Взгляни на круглое солнце, Федра! Печени моей не томи, Федра! Безумная царица, знаешь, Что отражаешь Искривленным зеркалом? Что исковеркало Златокосмого бога образ? Солнце — любовь!! Любовью зиждется мир. Любящий, любовь и любимый — Святая Троица! Она созидает, Греет и освещает, Святит и благословляет, Но собери самовольно Лучи в магический фокус Страсти зеркала, — И палящую кару, Гибель Икара, Пожар Гоморры Получишь в отплату! Горе! Горе! Зачем же тусклый и тягостный облак Застилает и мои глаза? Гроза Гудит в беспросветных недрах: Федра! Федра! Федра! Узкобедрый отрок, Бодрый хранитель, Может быть, Вилли Хьюз, Гонец крылатый, Флорентийский гость, Где ты летаешь, Забыв наш союз, Что не отгонишь Веянья чумного Древних родин? Ты — бесплодный, Ты — плодоносный, Сеятель мира, Отец созданий, По которым томятся сонеты Шекспира. Покой твой убран, Вымыт и выметен, Свеча горит, Стол накрыт. — Любящий, любовь и любимый — Святая Троица, Посети нас, И ветер безумной Федры Да обратится В Пятидесятницы вихрь вещий!