Страшные сказки Бретани
Шрифт:
— Вот, прочитайте. Конечно, отец хотел сохранить это в тайне ото всех, но теперь, думаю, об этом можно забыть.
Леон, нахмурившись, вгляделся в забрызганные чернилами неровные строки. Дойдя до фразы «выбирать между своим и чужим, между долгом и любовью», он вздрогнул, и это не укрылось от глаз внимательно наблюдавшей за ним Эжени.
— Что такое, Леон?
— Ваш отец пишет то же самое, что сказала мне гадалка Сильвия, — пояснил бывший капитан, ещё больше помрачнев. — Он говорит, что ему пришлось выбирать между своим и чужим, между долгом и любовью. Точно так же мне предсказала цыганка!
— Так вот почему
— Как вы думаете, Сильвия могла предвидеть, что нам в руки попадёт письмо вашего отца? — Леон встревоженно посмотрел на девушку. — Быть может, у неё и правда дар предсказания? Помните, Изабелла де ла Шаллен говорила про какую-то ярмарочную гадалку, которая умела предсказывать будущее и боялась этого. Может, речь шла о Сильвии?
— Не думаю, — Эжени покачала головой. — Сильвия не единственная предсказательница на свете, кроме того, Изабелла не упоминала, что её гадалка была цыганкой. И гадалка из её рассказа намеренно отказалась от своего дара, Сильвия же охотно пользуется своим — или просто очень умело дурачит людей. Как бы то ни было, это всё больше похоже на совпадение. Фраза про выбор между долгом и любовью очень расхожая, неудивительно, что её использовал и мой отец, и Сильвия. Вряд ли она знала про письмо. Ведь в её предсказании не было ни слова про моего отца, да и про меня тоже, если уж на то пошло. Вы помните, что именно она вам говорила?
— Я не смог бы забыть, даже если бы захотел, — усмехнулся Леон. — Меня ждёт выбор между своим и чужим, между долгом и любовью, между тем, что я должен сделать, и тем, что мне хочется сделать. А ещё я не должен сворачивать с верного пути, иначе заблужусь в тумане.
— Вот видите? Ничего о моём отце, его письме или загадочной Корнелии. Я склоняюсь к мысли, что Сильвия, как и гадалка из рассказа Изабеллы, просто говорит людям то, что они ожидают услышать.
— И всё же она сказала, что меня ждёт любовь, здесь, в Бретани, — заметил Леон. — Как оказалось, она не ошиблась, — он нежно взял Эжени за руку, но девушка грустно улыбнулась и аккуратно высвободила ладонь из его пальцев.
— Осторожнее с названиями, Леон. Слова тоже имеют силу, порой почти магическую. Не называйте любовью то, что может оказаться простым влечением, стремлением избежать одиночества, желанием тепла. Мой отец, возможно, тоже считал чувства к этой Корнелии настоящей любовью.
Она надолго замолчала, глядя на письмо, которое Леон, прочитав, отложил на стол, и в задумчивости покачиваясь взад-вперёд.
— Знаете, что я думаю? — Эжени бросила взгляд на дверь, словно проверяя, не подслушивает ли их кто-нибудь. — Эта Корнелия тоже могла быть волшебницей.
— Неужели? — у Леона перехватило дыхание.
— Судите сами. Отец заклинает её Гекатой — богиней колдовства и тьмы, которой поклонялись в древние времена в Греции. Далее он упоминает о некоем «искусстве», в котором Корнелия очень сильна. Мне кажется, что сначала он хотел написать «волшебство», но потом зачеркнул его и заменил словом «искусство». Должно быть, отец боялся, что письмо попадёт не в те руки. Впрочем, моя умная и рациональная мать никогда не поверила бы, что речь идёт о настоящем волшебстве, — со вздохом добавила Эжени. — Она решила бы, что отец выражался фигурально, имея в виду любовное волшебство, страсть, постельное искусство… что-то в этом духе.
— Значит,
— Возможно, не обо всём и не всё время, — уклончиво ответила Эжени. — Он и правда интересовался тайнами, загадками, ритуалами и целебными травами — недаром в библиотеке столько книг по магии! Но я всегда думала, что он воспринимал это всё как старинные легенды или сказки, которые можно рассказать на ночь ребёнку, но не верить в них всерьёз. Но если Корнелия и вправду была колдуньей, и отец знал это, то он знал хотя бы о существовании чародеев — одной чародейки. Неудивительно, что он так боялся её! Возможно, она обладала ещё более сильной магией, чем я, гораздо более сильной.
— Тогда ваша мать права, и вам действительно угрожает опасность, — начал Леон, но она покачала головой.
— После смерти моего отца прошёл почти год, и никакая ведьма Корнелия не явилась ко мне или к моей матери, чтобы строить нам козни. С чего ей вдруг делать это сейчас? Совет матери расспросить старых друзей отца о Корнелии не так уж плох, но беда в том, что у него было не так уж много друзей, а теперь их днём с огнём не сыщешь — одних уже нет в живых, другие в дальних краях. Да и глупая это затея — искать ведьму, которая, скорее всего, ненавидела моего отца, мать и, наверное, возненавидит меня. Нет, если уж я нужна ей, пусть сама явится в мои края, и тогда посмотрим, чья магия сильнее. Я не стану её разыскивать и расспрашивать о ней других тоже не стану.
— С ума сойти, — Леон залюбовался гордо вскинутой головой Эжени и решительным блеском в её глазах — она явно была настроена на битву с загадочной Корнелией, если та решит встать на её пути. — Каждый раз, когда я думаю, что здешние края ничем меня не удивят, они преподносят мне новый сюрприз! Ещё одна ведьма, подумать только!
— Я же говорила, что я не одна такая на свете, — заметила Эжени.
— Единственное, на что я надеюсь, это на то, что Корнелия окажется ведьмой, а не вампиршей, — добавил сын Портоса. — Я по горло сыт двумя вампирами — одна отпила порядочно моей крови, второй едва не пробил моей головой стену!
— А может, это всё наши домыслы, и Корнелия на самом деле обыкновенная женщина, а отец просто хотел эффектно выразиться, — на губах девушки появилась слабая улыбка. — Как в той истории с привидением в замке Луи де Матиньи, где мы едва не перехитрили сами себя.
Она снова ненадолго замолчала, а потом неожиданно вскинула голову.
— За разговорами об этой Корнелии я едва не забыла рассказать вам о Камилле Башелье! В монастыре с одной девушкой творятся странные дела — мне об этом рассказала мать, а я хочу рассказать вам.
Выслушав историю о молодой воспитаннице, то и дело теряющей память и тайно встречающейся с садовником, Леон не смог сдержать усмешку.
— Вот, значит, чем они там занимаются за стенами монастырей! Я-то думал, они целыми днями постятся, молятся и славят Господа, но нет! Чёрт, теперь я даже начинаю жалеть, что не расспросил Анжелику о времени, проведённом в монастыре. Наверняка у неё нашлась бы пара интересных историй!
— Леон, это всё далеко не так смешно, как вам кажется, — с упрёком ответила Эжени. — Мать Христина командует монахинями, особенно юными, едва ли не более сурово, чем вы — своими гвардейцами.