Страж
Шрифт:
Затем, уронив голову на руки, она зашлась в душащем приступе кашля.
– Это все, дитя мое?
– глухо спросил он.
– Нет, - отрывисто бросила она сквозь решетку.
– Так расскажите мне.
– Отец мой, я совершила прелюбодеяние! Я не знала, что он женат, когда познакомилась с ним.
– Да?
– Я подозревала, но боялась обнаружить, что люблю человека, Который поступает по отношению к Другой женщине так же, как мой отец поступал с моей матерью.
– Она судорожно сглотнула, слюна обожгла горло, словно кипящая лава.
– Его жена покончила жизнь самоубийством.
–
– неожиданно спросил священник.
– Именно это и произошло?
– Да, - пробормотала Элисон. Почему он сомневается? Он не верит ей? Или знает что-либо, что доказывает обратное? Нет! Это невозможно.
– Только после самоубийства Карен Фармер я узнала о ее существовании.
– Она снова замолкла в ожидании.
– Что-нибудь еще, дитя мое?
– Еще?
– Да, дитя мое.
– Нет.
– Нет, есть! Расскажите же мне!
– Он словно ожидал услышать нечто конкретное. Элисон затаила дыхание.
– Я пыталась убить себя, - в отчаянии выпалила она скороговоркой, словно надеясь, что слова ее не будут поняты.
– Дважды. Первый раз, когда обнаружила отца с двумя женщинами в постели. Второй раз - после смерти Карен. Я виновна, я ношу в себе зло.
– Кроме этого!
– Он повысил голос.
– Еще! Скажите мне!
Кроме этого? Он не желает больше слушать о самоубийствах? Или он все знает? Но это невозможно!
– Расскажите мне обо всем!
– властно велел он.
– Я пребываю в состоянии ужаса. Я совершенно одна. Я больше не могу терпеть боль.
– Она заикалась.
– Кто-то хочет мне зла.
– Кто хочет вам зла, дитя мое?
– Не знаю, святой отец. Возможно, человек, который, я думала, любит меня. Майкл.
– Она подождала ответа; он ничего не сказал.
– Я видела людей в доме, где я живу, потом обнаружила, что их на самом деле не существует, и однажды ночью я...
Элисон замолчала. Нет, об этом она не сможет рассказать, даже нуждаясь в прощении.
– Что произошло той ночью?
– Я испугалась шагов и убежала прочь из дома, - И?
– Я заболела.
– Элисон вспомнила больницу.
– Сегодня Майкл повел меня в музей. Там была фигура женщины, которую я видела в доме. Она мертва, да, она мертва. Майкл наверняка знал, что она там! Я ничего не понимаю.
Элисон провела языком по потрескавшимся губам и сказала:
– А потом я пришла сюда.
– Это все?
– Да.
– Есть же еще что-то!
– вскричал он.
– Расскажите мне!
Элисон сквозь решетку могла чувствовать его дыхание.
– Что еще произошло той ночью, когда мы выбежали из дома? Расскажите мне!
Стены будки задрожали от громовых раскатов его голоса.
– Расскажите мне!
– громко повторил он.
– Нет, - умоляла Элисон. Пот струился по ее лицу.
– Говорите, дитя мое. Расскажите все, что вы должны рассказать.
– Я видела своего отца, - с трудом выдавила она из себя.
– Да, - подбадривал священник.
– Да!
– Голос его был почти радостным.
– Я заколола его ножом! Но он был уже-мертв!
Молчание обволакивало темные стены, словно паутина гигантского паука.
Послышались рыдания.
Бессильно запрокинув голову,
– Это все, дитя мое?
– Да, святой отец.
Казалось, прошла целая вечность прежде, чем он заговорил вновь.
– Вы ощущаете себя заблудшей, дитя мое. С тех пор, как покинули церковь и Христа, вы потерялись без духовного пастыря. И сейчас вы должны вернуться к пастырю своему, что вы и сделали сегодня. Грех таит в себе неисчислимые опасности, дитя мое. Он порождает чувство вины, так и должно быть. Но грех нераспознанный, грех непрощенный может порождать подозрения и ложь. Ведь вина остается скрытой. Он вызывает к жизни страхи и пороки, существующие лишь на задворках сознания. Вот так вы вызвали все эти ужасы. Ибо жили в грехе, продолжая погрязать в нем. Вы должны искупить свою вину. И после этого вы вновь воспримете Христа в сердце свое. И рассеятся подозрения, и исчезнут пороки, и боль, о которой вы говорите, больше не будет терзать вас. Вы должны возвратиться к Христу и уверовать в него. Ибо он есть добро и, отвергая его, вы впускаете в свою душу зло. Вы должны снова уверовать в Господа нашего. Открыть ему свое сердце. Отринуть подозрения и самообман. Открыто принимать любовь своих любимых и видеть в любви лишь любовь, очистив ее от подозрений. И вернуться в лоно церкви Христовой.
Вы сказали, что-то заставило вас прийти сюда. Пути Господни неисповедимы, нам не дано их уразуметь - вот почему должны мы иметь веру, верить, что Бог наставит нас на путь истинный. Лишь когда вы искорените грех, воспримете Христа в сердце свое и уверуете вновь, исчезнут страхи и ужасы, и улетучатся сомнения. Забудьте о прошлом и уверуйте. И Он дарует вам силы бороться со злом, окружающим вас.
Чтобы направить вас на этот путь, я хочу, чтобы вы ежедневно читали молитвы, перебирая четки, начали снова посещать Храм Божий, приняли участие и уверовали в Господа. Как только вы почувствуете страх или сомнение, не колеблясь, идите ко мне.
Теперь я отпущу вам грехи ваши и дарую вам прощение.
Элисон склонила голову и начала читать молитву. Священник сидел, прижавшись спиной к стене. В темноте виднелись его густые волосы и брови. На лбу его выступили капельки пота. Он вытер лоб веснушчатой рукой в колечках седых волос.
– Это невозможно!
– вскричал Майкл. Редактор сел и, поправив очки, потер переносицу.
– Возможно ли, невозможно ли, - начал он, - но такого объявления никто не помещал. И никто за него не платил.
– Он протянул Майклу газету.
– Как видите, ничего подобного тут нет.
Элисон вышла из ворот старой церкви, еще раз взглянула на надпись над входом и скрылась в темноте.
Двадцать минут спустя она открыла дверь квартиры Майкла, сняла пальто, повесила его в шкаф и прошла в гостиную.
Майкл сидел за письменным столом с бледным, окаменевшим лицом, подперев подбородок руками.
Элисон кашлянула, положила сумочку на кофейный столик и присела на диван.
В комнате царила тишина. Он был погружен в свои мысли, она - настороженно внимательна.
Майкл поднял глаза.