Студент
Шрифт:
– Что будешь делать?
– спросил я Юрку.
– Не знаю - пожал он плечами.
– Скорее всего, уеду куда-нибудь.
– А зачем уезжать-то?
– возразил я.
– Тебя же из института не выгоняют.
– Выгонят, - уверенно сказал Юрка.
– Но в любом случае я в институт не вернусь.
– А как с Машей?
– Никак! После того, что она сделала, у нас ней ничего быть не может. Если бы не это собрание, я, может быть, с ней и помирился бы. Она мне нравилась, и я рассчитывал на серьезные
Я хотел проводить Юрку до дома, но, когда мы дошли до Красного моста и я пошел с ним дальше, он меня остановил.
– Извини, - сказал Юрка.
– Но мне лучше сейчас побыть одному. Подумать и все взвесить что ли... Не знаю, как еще буду объяснятся с родителями.
Он безнадежно махнул рукой и пошел, широко шагая, твердой походкой, хотя я представлял, как ему сейчас приходится нелегко...
К Юрке я зашел на следующий день.
Дверь открыла Наталия Дмитриевна и сразу зашептала:
– Здравствуй, Володя. Вот хорошо, что ты пришел...
Вот несчастье-то... В институт, говорит, больше не пойду. С отцом поругался. Здесь вчера такой крик стоял. А всё девки, сучки эти. Хоть ты его вразуми. Может, одумается.
И она, кивнув в сторону Юркиной комнаты, всхлипнула и, промокая платочком глаза, пошла на кухню.
Я постучался и вошел в Юркину комнату. Юрка лежал на кровати и читал Фридриха Ницше "Так говорил Заратустра".
– Библиотечная?
– я взял в руки книгу, которую отложил в сторону Юрка. Это был томик Санкт-Петербургского издания 1911 года.
– Да нет, у Ляксы взял. А что?
– Да интересно, чего тебя на Ницше вдруг потянуло?
– А ты читал?
– спросил Юрка.
– Читал. Человек - промежуточная ступень между обезъяной и сверхчеловеком, ubermensch. Недаром его книгу вместе с "Майн Кампф" и "Мифом двадцатого века" Розенберга торжественно положили в склеп Гинденбурга
– Ты-то не опускайся до примитива. У Ницше есть и другие идеи. Например, о необходимости идти своим путем. В конце концов, это философский трактат, где он рассуждает о месте человека в мире. А Гитлер просто по своему людоедскому разумению использовал основную идею книги.
– Правильно, - согласился я.
– Как недавно сказал один знакомый архитектор, когда кто-то высказался насчет топорного оформления нового сквера: "Кто хочет в чем-то видел одни увидеть гробы, то он их там и увидит". Вот также и Ницше видел одни гробы в учении Заратустры. По этому поводу Януш Корчак написал в своих дневниках, что лишенный рассудка Ницше умер, находясь не только в разладе с жизнью, но и "в мучительном разладе с правдой ". "Тот же самый Заратустра учил меня другому, может быть, у меня лучше слух, может, я более чутко слушал". Это слова Корчака.
– Зато Ницше хорошо сказал о женщинах, - усмехнулся Юрка: - "разгадкой её является беременность, а правило обращения с ней одно: "Идёшь к женщинам? Не забудь плётку!"
"Точно, девки довели", - вспомнил я слова Натальи Дмитриевны.
–
Мать говорит, что ты все же решил бросить институт... А что отец?
– Сначала рассвирепел, орал, топал ногами, потом отошел и поговорили серьезно... Поеду в Москву. Там дядька, родной брат отца. Работает начальником отделения океанографии, географии и физики облаков при Академии наук. Куда-нибудь пристроит в экспедицию. Отец с ним вчера по телефону разговаривал.
– А институт?
– Да куда он денется? Вся жизнь впереди, - беззаботно засмеялся Юрка.
– Я все равно сюда поступал по инерции, абы куда. Буду поступать в технический ВУЗ. Я всегда любил физику и математику. Видно, отцовские гены. На худой конец поступлю в отцов институт. А пока понюхаю настоящей жизни. Экспедиция - это романтика.
– Тебе видней, - согласился я и почувствовал, что завидую Юрке и сожалею о том, что теряю товарища, к которому успел привязаться.
– К Ляксе зайдем?
– предложил я.
– Зайдем, да и гульнем. Как раз я книгу верну, - бодро сказал Юрка и, приоткрыв дверь, тихо позвал: "мам".
Моментально, словно только этого и ждала, вошла Наталия Дмитриевна.
– Мамуль!
– заговорчески посмотрел на мать Юрка.
– А дай-ка нам с Володькой по рюмочке спиртика.
– Щас, щас, - засуетилась Наталия Дмитриевна и тихо выплыла из комнаты. Вскоре она снова появилась, поставила на письменный стол тарелку с холодными котлетами и хлебом, а также две рюмочки. Потом Наталия Дмитриевна вышла и вернулась, пряча под фартуком бутылку, и вынув с трудом пробковую затычку, налила из нее спирт в рюмочки. Юрка запротестовал, и Наталия Дмитриевна еще немного налила в граненый стакан, который Юрка достал из книжного шкафа.
– Спирт разведенный, - пояснил он, когда Наталия Дмитриевна почему-то на цыпочках вышла из комнаты.
Выпив, мы пошли к Ляксе.
– Доставай бутылку, - весело потребовал Юрка.
– Отметим мой новый статус.
– Лякса безоговорочно достал бутылку портвейна три семерки из угла тумбочки письменного стола, для чего залез туда чуть не с головой.
– Это у нас заначка на всякий случай, - пояснил Юрка.
– Ну, и что ты вычитал у Ницше?
– спросил Лякса, пряча книгу в шкаф.
– Да ничего. Иногда интересно, часто верно. Смеется над фальшивой моралью, отрицает бога, отрицает религию и всякую другую веру, осуждает людей, пребывающих в самодовольстве, но призывает хранить в душе героя, быть верным земле и найти себя.
– Для того чтобы стать сверхчеловеком, - с иронией продолжил Лякса.
– Примитивная проповедь культа силы и власти - вот и весь Ницше. Между прочим, сам Зороастр или Заратуштра, тот, который жил в VIII веке, говорил о вечной борьбе света и добра и тьмы и зла, и о том, что все должны способствовать победе добра. Вот в чем дело. Так что к фантазиям Ницше он не имеет никакого отношения.