Судьба принцессы
Шрифт:
— Весь…
— Нет, малышка, не весь. Потерпи еще… Ты сможешь принять, — его шепот сводил с ума окончательно. Когда он толкнулся в ней, заполняя еще больше, она запрокинула голову, заходясь то ли в крики, то в стоне. Это было невыносимо, он был в ней, полностью в ней, упираясь так сладко и больно одновременно. Их бедра соприкоснулись, заставляя Элиэн желать большего. Казалось, весь мир сузился до этой кровати, до ощущения пульсирующего члена глубоко внутри.
— Ты такая узкая, — раздался приглушенный возбужденный шепот Вадериона. — Такая горячая… Не могу больше…
Он резко вышел из нее и тут же вошел до упора. Боль мгновенно утонула под этим всепоглощающим чувством заполненности.
Мир взорвался тысячью искр, он заглушил ее крик поцелуем. Сквозь пронзающую ее тело дрожь она чувствовала, как ее заполняет чем-то горячим… Его спермой. Она сочилась из раскрытого лона, стекала по разведенным бедрам. И Элиэн не было противно…
Вадерион опустился рядом на кровать, тоже тяжело дыша.
— Всегда… так? — наконец спросила Элиэн. Голова была абсолютно пуста, а тело наполняла сладкая истома и усталость.
— Оргазм? Смотря с кем и как, — тут же промурлыкал Вадерион, поворачиваясь и прикусывая кончик бледного ушка.
Элиэн тоже повернулась к нему. Стыд сгорел в этом безумном море возбуждения, и она тихо произнесла, глядя прямо в затухающие глаза:
— Пусто… без тебя.
Она ощущала какую-то холодную щемящую пустоту, когда он вышел из нее.
Багровые глаза тут же вспыхнули алым. Вадерион вновь навис над нею.
— Иди ко мне.
Он сел, притягивая ее к себе. Обнимая его за шею, она оседлала его бедра, чувствуя, как ее разгоряченного лона касается вновь вставший член. Дрожь пробила все ее тело.
— Давай, — возбужденно прошептал Вадерион, поддерживая ее за бедра. — Сядь на него.
— Вадерион, — проскулила Элиэн, утыкаясь ему в белоснежные волосы.
— Ты ведь хотела. — Его шепот сводил с ума сильнее, чем истекающий смазкой член, потирающийся о ее клитор. Еще чуть-чуть… Совсем чуть-чуть…
Она резко опустилась, насаживаясь на его член, и услышала тихий стон Вадериона. Пустота ушла, было лишь это потрясающее чувство… чувство, когда он в ней.
— Вадерион…
— Двигайся. — Его руки сжали ее бедра, и она качнулась, чувствуя его как себя, сжимая его член в себе и думая лишь об одном — о том, чтобы это продолжалось вечно.
* * *
Элиэн молча лежала рядом и смотрела на него. За окном скоро должен был забрезжить рассвет, свечи давно догорели, но темнота никогда не была препятствием для него. Эта была длинная ночь. Сколько было раз? Пять, шесть? Какая разница! Вадерион хотел лишь выспаться перед долгой дорогой и боялся, что сейчас Элиэн, как всех женщин, особенно чувствительных (а светлых он относил к таким априори), понесет говорить о чувствах. Последнее, что ему было нужно сейчас, это ее признание. Но она, как всегда, удивила его, молча подняв руку и коснувшись его щеки, а потом свернулась клубочком и заснула, доверчиво уткнувшись своим носиком ему в грудь. Ее мерное дыхание заставило Вадериона судорожно вздохнуть. Он накрыл ее одеялом, чтобы даже хрупкие бледные плечи не замерзли, и прижал к себе. Спать почему-то расхотелось.
* * *
Элиэн стояла на продуваемом ледяным ветром крыльце черного замка и смотрела на мрачного (как и всегда) Вадериона. Тот поправил подпругу у своей пантеры и все же вернулся к ней,
Вадерион остановился напротив нее, и по его взгляду сразу становилось понятно, что все то, что произошло этой ночью, там и осталось. Что уж нашло на ее супруга, что он был так заботлив и нежен, Элиэн не знала, но послушно заперла все свои чувства глубоко внутри, оставив лишь привычную доброжелательность и сдержанность. Словно ничего не случилось. Вот бы еще также легко было забыть про неловкость!
Когда молчание стало затягиваться, Элиэн все же произнесла, кутаясь в слишком тонкий для зимы плащ:
— Не забывай есть хоть иногда…
— Элиэн, — предупреждающе зарычал Вадерион.
— … не мерзни…
— Элиэн.
— … и постарайся не поймать шальную стрелу.
Он бросил на нее недовольный взгляд.
— Мне не нужна нянька.
Вадерион резко развернулся, оставляя Элиэн одну.
Ветер дул все сильнее, и когда их отряд выезжал из городских ворот, Вадерион потуже затянул полы мехового плаща. Действительно холодно.
Он всегда жил этим: битвой, войной. Его жизнь никогда не была и не могла быть скучной, так что он ехал вперед с чувством удовлетворения и предвкушения, но не соврал бы, если бы сказал, что рад был бы вновь почувствовать в своих объятиях своего котенка. Маленького, с каштановыми кудрями и голубыми глазами. Сильную духом, но такую слабую. Его Элиэн.
Часть 2
У каждого своя война
Глава 1
Война на родной земле
Глава 1. Война на родной земле
Много тысячелетий назад открылись Врата, впустив орды демонов, и началось Великое Нашествие. Люди и эльфы, гномы и вендиго, светлые и темные, смертные и бессмертны — все они встали на защиту даже не родных земель, а самого мира. У демонов была лишь одна цель — захватить, выжечь весь мир. И ничего не могло их остановить. Ни Тьма, ни Свет не смогли помочь своим подопечным. И когда надежда была потеряна, а небо покрылось облаками из пепла, пришли Они. Боги. Они победили демонов и восстановили мир, даровав жизнь многим новым расам, а потом ушли. Имена их стерлись из памяти смертных и даже бессмертных — так их и прозвали Забытыми Богами. Прошло много лет, сотен и даже тысяч, но вера оставалась все также сильна. Мир делился на светлых и темных, на праведных и злых, однако какой бы силе не поклонялись смертные и бессмертные, они не отрицали существования других покровителей. И Свет, и Тьма, и Забытые Боги оставались столпами веры их мира. А вот страх перед демонами остался в далеком прошлом. Теперь смертных (да и бессмертных) больше волновали распри их мира.
Темная Империя с начала своего основания имела закрытые границы. Для ее соседей — человеческих королевств Логры и Ферании — так было даже лучше. Для всего мира Темная Империя оставалась недосягаема не только в вопросе торговли или войны (не нашлось еще такого светлого народа, который бросил бы вызов объединенной мощи темных), но и в вопросе знаний. Никто не знал, как и чем живут подданные Тьмы. По миру гуляли слухи, один другого страшнее. Естественным считалось мнение, что темные живут в ужасном грехе: среди них царит разврат, убийства.