Судьба принцессы
Шрифт:
* * *
Королевский дворец в Рассветном Лесу был прекрасен, как изящная работа мастера. В нем все дышало легкостью. Он был похож на прекрасного лебедя. Императорский же замок представлял из себя холодного грозного великана. В нем не было ни изящества, ни легкости. Это была настоящая военная крепость. После великолепия Листерэля, после дворца отца Элиэн казалось, что она очутилась в тюрьме. Вечно холодно, вечно страшно, ничего прекрасного. Она долго не могла понять, как здесь можно жить, как можно принять это. А теперь спокойно ехала по Меладе и даже находила, чем полюбоваться. В строительство столицы вложился явно не только Вадерион — здесь присутствовали и другие цвета, помимо черного.
Конь под Элиэн заходил ходуном, и она крепче сжала поводья, стараясь не нервничать: на лошадях она держалась плохо, отец не поощрял это увлечение дочери, как и всегда, считая, что место женщины в доме.
— Ваше величество! Мы так рады вас видеть! — примерно это прокричала кинувшаяся к ней орчиха-служанка, когда Элиэн въехала в еще не убранный двор второго лазарета. Признаться, искренность и пыл орков до сих пор иногда повергал ее в шок. Даже люди не были столь эмоциональны. А вот орки все делали с душой: и любили, и убивали. Теперь Элиэн поняла слова Вадериона о том, что орки были лучше: ей они тоже нравились намного больше, чем дроу, плетущие интриги. Еще ни один темный эльф не показался ей настолько же искренен и чист, каким был, к примеру, Артог, сын Гортога, да и сам вождь клана Северного Ветра отличался большей чистотой помыслов, чем служанки-дроу в императорском замке. Об этом она могла судить не только по достопамятному приему в честь Дня Кровавой Луны, но и по рассказам жены Гортога — с ней Элиэн познакомилась как раз на строительстве лазарета. Удивительно, но темные вовсе не восприняли идею Императрицы, как бредовую и пышущую излишним милосердием. Орки, оборотни и даже тролли и большинство дроу столицы поддержали ее начинания. Именно здесь, в ее новых лазаретах, как язвил Ринер, она познакомилась со многими важными женщинами Мелады. В основном это были супруги вождей орочьих кланов и кланов оборотней, общин троллей, их дочери и сестры, а также знатные леди — темные эльфийки. Именно здесь, с ними, Элиэн наконец увидела настоящую жизнь Темной Империи, не скованную холодом императорского замка и спесивостью некоторых придворных (для Ринера наверняка подготовлено в Глубинах отдельное кипящее озеро). Да, жестокость была в крови у многих темных, но было в их сердцах место и для милосердия, и для понимания. Они также беспокоились о сородичах, и Элиэн своими глазами наблюдала за тем, как леди-дроу ухаживают за раненными орками. Темные, светлые — все оказались одинаковыми. Отец был королем Рассветного Леса, но избивал Элиэн. Вадерион был Императором Темной Империи и насиловал ее. Какая между ними разница? Если уж задумываться, так супруг хотя бы иногда был с ней вежлив — о тепле и любви она не говорила, — отец же являлся истинным тираном. Так и простой народ: были среди них и плохие, и хорошие. Да, у темных более жестокие законы, выжить здесь сложнее, но Элиэн предпочла бы открытую борьбу за свою судьбу в Темной Империи, чем одинокое и болезненное увядания в болоте Рассветного Леса. Здесь у нее хотя бы был шанс.
— Ваше величество, темной ночи, — приветствовала Элиэн Кенра, супруга Гортога. Это была уже немолодая орчиха с невероятно массивной даже для ее народа нижней челюстью и поразительно добрыми и умными глазами. Из всех своих новых знакомых Элиэн больше всего симпатизировала именно ей.
— Сегодня обещали привезти первые ящики с лекарствами, — принялась рассказывать Кенра, пока они проходили по чистым коридорам лазарета. Темные строили просто, но добротно, и это иногда даже нравилось Элиэн. Как сейчас. Признаться, она не ожидала, что силами добровольцев удастся так быстро
Инспектирование ее «подопечных» заняло почти весь день, а вечером Элиэн уже ждала Алеса. Вот на ком Императрица по-настоящему отыгрывалась, придираясь ко всему. Честно говоря, зачастую это было заслужено: отчеты Алеса запутывала так, что не разобрался бы даже самый въедливый счетовод, а еще она постоянно саботировала какие-нибудь поставки, так что половину зимы замок провел без дров, а лето — без мяса. Война с Алесой все набирала обороты, никто из женщин не собирался уступать, но Элиэн было тяжелее, у нее был второй фронт — Ринер. После их разговора в гостиной свалг больше не играл в «доброго Советника» и, если на Последнем суде он сдерживался, то в обычной жизни при каждом удобном случае пытался уколоть ее. Руки у него были связаны — он явно боялся своего старого боевого товарища и Императора в одном лице, — но словами жалить мог, чем постоянно пользовался. Он был не единственным ее недоброжелателем, но остальные лишь шептались за спиной светлой эльфийки, Ринер же не боялся высказать все ей в лицо — когда рядом никого не было. Элиэн с дрожью думала о том дне, когда в Темную Империю вернется Вадерион: как он отреагирует? Чью сторону примет, если Советник скажет свое слово? Элиэн не тешила себя иллюзиями: Вадерион властью не делился ни с кем, даже с ближайшими товарищами (назвать другом Ринера она не решалась — у мужа не было друзей). Оставалось лишь надеяться на то, что он простит ей это своеволие, выслушав доводы. Вадерион все же был крайне разумным эльфом и — в некоторой степени — справедливым.
— Вы вновь не позаботились о качественном выполнении своих обязанностей, — прервала отчет Алесы Элиэн, постукивая пальцами по подлокотнику.
— Вновь, — с насмешливым вызовом подтвердила управляющая, всем своим видом говоря: «Рассчитай меня, раз я тебе не нравлюсь». Как бы это было легко! Но нет, Элиэн не собиралась идти по простому пути. Темные ценили лишь силу. Будь у нее возможность (и отсутствие моральных терзаний), она бы просто-напросто убила бы зарвавшуюся слугу — так поступила бы любая леди или лорд Империи. Но Элиэн не обладала такой властью, поэтому у нее оставался лишь один выход — выжить Алесу из замка. Вынудить управляющую уступить ей, уйти. Только тогда она ее победит.
* * *
Толчок в спину заставил ее упасть вперед. В последний момент она успела выставить ладони и не разбила лицо. Зато содрала в кровь кожу на руках. А над головой уже смеялись братья.
— Какая ты неуклюжая! — крикнул Ленор, ему вторил смех Лашела.
Элиэн обернулась, глотая слезы, и зло посмотрела на стоящих перед нею трех серебристоволосых эльфов-подростков. Королева родила супругу четырех детей за два каких-то жалких десятилетия — все светлые эльфы посчитали эту символом надежды и процветания, ведь их народ славился малочисленностью и даже два ребенка считались редкостью.
— Опять упала, сестра? — вкрадчивый голос Ларета, самого старшего брата, кронпринца, заставил Элиэн вздрогнуть и сжаться в комочек. — Разве следует «принцессе» демонстрировать свою ущербность? Посмотри на себя.
Ларет принялся кружить вокруг все еще сидевшей на земле Элиэн, а Ленор с Лашелем с предвкушающими улыбками наблюдали за братом.
— Ты уродка, — резюмировал кронпринц, приподняв голову сестры, впившись пальцами в ее подбородок так, что там остались синяки. — Страшная, неуклюжая и глупая — ни один эльф не выберет тебя в жены.
Он резко ударил ее по щеке так, что головка ее дернулась в сторону, а из глаз все же брызнули слезы. Братья рассмеялись. Они хохотали, выкрикивали оскорбления, обзывали ее. Злость волной поднялась в теле маленькой эльфийки, и Элиэн вдруг ринулась на Ларета и ударила его, вцепилась ногтями в его ухмыляющееся лицо. Она не помнила себя, пока Ленор с Лашелем не оттащили ее от старшего брата. Тот сплюнул на землю кровавую слюну и вытер губы. Лицо его испещряли многочисленные царапины, но ярость исказила его еще больше.
— Маленькая дрянь… — прошептал он зло. — Ты поплатишься за это.
Он шагнул вперед. Элиэн попыталась вырваться, но Ленор с Лашеле держали ее крепко. А Ларет — большой, сильный и страшный — уже замахнулся…
— Вадерион!
Первое, что она осознала — вокруг лишь тьма и тишина, в которой гулкой стучит ее сердце. Потом — она давно не ребенок, она не в Рассветном Лесу.
Под ладонями ощущался холод шелковой постели. Пот лился по слипшимся на висках прядям, а грудь тяжело вздымалась. Элиэн провела ладонью по лбу, стирая остатки кошмара. Тот все никак не хотел ее отпускать: она до сих пор чувствовала ужас мгновения перед ударом, страх перед братьями и собственное бессилие и слабость. Внезапно очень сильно захотелось, чтобы рядом был Вадерион.