Судьба принцессы
Шрифт:
— Каждый месяц Император проводит Последний суд. Правосудие вершится лордами или народным судом, однако в особо сложных случаях по прошению обвиняемого его могут отправить на суд к Императору. Раз в месяц он весь день выслушивает обвинения и решает, справедливы ли они. Если да, то казнит самолично прямо в тронном зале. Если нет, то приговоренного отпускают и больше никто не может обвинить его в том преступлении, — рассказал Ринер, откидываясь в кресле. Элиэн заставила себя повторить эту позу, не показывая Советнику свою робость. — На данный момент Императора заменяете вы, ваше величество, и именно вам предстоит провести ближайший Последний суд и все дальнейшие.
Она молчала почти десять секунд — роскошь для ее статуса.
—
— Это сделаю я. От вас, ваше величество, нужно лишь слово. Приговорен, — размеренно ответил свалг, скрещивая пальцы.
Случись такой разговор несколько месяцев назад, когда Элиэн только приехала в Темную Империю, ей бы стало дурно только от мысли о грядущем, но сейчас она, как ей казалось, привыкла каждую минуту ожидать чего-нибудь страшного, а зачастую ужасного. Она еще не понимала, что будет завтра.
Тронный зал замка был такой же черный, как и все здесь. Черный мрамор на полу, черный мрамор на стенах, черный стальной трон — на самом деле, Элиэн не знала, из чего сделаны эти пыточные инструменты, но, во-первых, они были ледяные и ни капельки не грелись, а во-вторых, сидеть на них было крайне неудобно. Трон Вадериона стоял в центре на небольшом возвышении. Огромный и черный, с резными подлокотниками и аркой спины — словно прямо из них выходили то ли лезвия, то ли змеи, то ли вовсе черепа. Элиэн было недосуг разглядывать. Ее трон был не такой огромный и представительный, но (она на это надеялась) хотя бы одинаково неудобный по сравнению с троном супруга. По крайней мере, выглядели они похоже. Но все эти мысли приходили в голову Элиэн только первые пять минут, что она провела в тронном зале, а потом началось само действие, и она позабыла обо всем.
В день Последнего суда в тронном зале замка скапливалась почти вся знать Мелады: это было важное событие, к тому же темные явно тяготели к насилию. Элиэн видела, какими глазами они смотрели на пленников, которых выводили в центр зала. Лорды и леди — из дроу, — орки — лучшие воины и охотники, — даже тролли и вампиры — все они стояли у черных мраморных стен и молча наблюдали за творящимся здесь, а Элиэн была главной действующей фигурой после жертв — приговоренных.
Тяжелые двери распахнулись, и в зал вошла небольшая процессия: три дроу в кольчугах, между ними — орк в грязных лохмотьях, а впереди — оборотень в форме то ли капитана, то ли еще кого — Элиэн пока плохо разбиралась в знаках отличия. Стражники и пленник остановились в центре зала, на руках орка были надеты массивные железные кандалы — такие не разорвать даже ему. Хотя внешний вид узника оставлял желать лучшего: бледный — это было заметно даже на его серо-зеленой коже, — тощий — для орка, — с потухшим взором черных глаз, которые он всегда держал опущенными.
Элиэн изо всех сил старалась держать на лице ледяную маску безразличия, когда выступивший вперед капитан-оборотень зачитал:
— Доставлен на Последний суд Кантаг из клана Огненных Волков. Он обвиняется в убийстве своих сородичей: Вагара, Сампека и Уруга из клана Огненных Волков. В ночь с третьего на четвертый день первого месяца зимы Кантаг из клана Огненных Волков, изрядно выпив, напал на своих сородичей, несущих золото для торговца Наргазтарга от лорда Алорина Нел’мер, и потребовал отдать ему золото. Когда орки из клана Огненных Волков отказались отдавать золото, он ударил сначала Вагара, проломив тому голову, потом отнял топор у Сампека и им убил его и Уруга, после чего исчез, забрав золото. Наутро его нашли темные эльфы лорда Алорина Нел’мер пьяного, в корчме неподалеку. Рядом с ним лежал окровавленный топор и порванный мешок с золотом. Свою вину Кантаг из клана Огненных Волков не признал и потребовал Последний суд.
Оборотень отступил назад, сворачивая свиток, с которого читал. Подготовленная Ринером Элиэн произнесла:
— Последнее слово.
Орк
— Виновен.
Ринер, все это время стоящий по правую руку от ее трона, мгновенно оказался рядом с пленным, которого конвоиры уже успели поставить на колени, и поднял меч. Больше всего на свете Элиэн хотелось закрыть глаза, зажмуриться, и не видеть того, что сейчас произойдет, но она не могла.
Меч легко погрузился в плоть. Кровь брызнула на плиты, и с громким чавкающим звуком голова орка упала на черный мрамор. Элиэн со своего места прекрасно видела торчащий из мяса позвонок и неровные края раны.
— Следующий.
Она похвалила себя за то, что предусмотрительно взяла у Сайлриуса успокоительный отвар. Только вот, ее одолевали сомнения, что он поможет, потому что ей уже было плохо. А впереди был целый день. Убийцы, грабители и насильники — последних, на удивление, было немного. Все они стояли перед Элиэн и говорили. Дроу она понимала, остальных — нет. В Темной Империи все знали орочий, он был, что называется, для всех. Язык темных эльфов был лишь для дроу и верхушки власти — вождей и шаманов. Простые орки, тролли и оборотни его не знали, так что Элиэн даже не могла выслушать их. Хотя что бы это изменило? Ринер твердо дал понять, что все, кто предстает пред ней, виновны и уже осуждены, ей лишь необходимо вынести очевидный приговор. Сказать одно слово, которое отнимет одну жизнь. Элиэн никогда не видела смерть. Сегодня она наверстала за все предыдущие года. Она увидела ее, эту уродливую неказистую смерть, такой, какая она есть. Это было мерзко, тошнотворно и неприятно, никакой красоты, никакого изящества. Отрубленные головы мелькали у нее перед глазами, пока она шла ночью к своим покоям. Последний суд закончился ближе к полуночи, и Элиэн едва могла идти, настолько ей было плохо, не спас даже успокоительный отвар. Это было ужасно. Она упала на колени в уборной и ее несколько раз вывернуло. Даже уже когда было нечем, желудок все равно бунтовал, а из глаз текли слезы. Во рту был мерзкий вкус — почему-то крови, — и Элиэн выпила воду, чтобы ее через минуту вновь вывернуло. Она едва смогла доползти до кровати, где обессиленная рухнула прямо поверх одеяла и разрыдалась. Она не хотела больше видеть это, не хотела становиться палачом. Сегодня она отправила на смерть семнадцать душ, семнадцать чужих жизней!
Утром ее ждала Алеса. Вернее, «подарок» от нее. Как банально.
— Управляющую. Быстро, — приказала Элиэн, откидываясь на спинку кресла. Слуги постарались на славу — на серебряной тарелке лежали безусловно хорошо прожаренные рыбьи головы. Явившаяся Алеса даже попыталась было убедить ее, что это фирменное блюдо.
— Ешь, — безапелляционно приказала Элиэн. Ее не интересовало, что формально в поданном завтраке не было ничего плохого — повар сделал свое дело, не как раньше, — но намек виделся ей ясно, и за это Алеса должна была ответить. Змея, которая только и ждет, чтобы ужалить.
Управляющей «фирменное блюдо» тоже пришлось не по вкусу: она давилась ничуть не меньше, чем когда ела сырое мясо. Элиэн саму тошнило от вида этих отрубленных и прожаренных голов — слишком ярки были вчерашние воспоминания, — но она молча просидела всю трапезу, наблюдая за Алесой, а потом даже приказала принести ей новый завтрак.
— Ваше величество будет есть? — удивилась управляющая. По-видимому, ей все же было мало.
— Да, — отрезала Элиэн. Война началась. Она не сдастся, даже если придется ломать себя.