Судьба принцессы

Котова Дарья

Элиэн с решительностью маленькой армии шла по коридору, а попадавшиеся ей навстречу слуги поглядывали со злостью либо с благодарностью. Причем независимо от расы! А дело было в том, что в императорском замке в последнее время произошли серьезные изменения. Алеса поумерила пыл, однако Элиэн не собиралась останавливаться на достигнутом. Она уже поняла, что в Темной Империи понимали лишь язык силы, поэтому она была обязана не только отомстить — победить. У управляющей замка началась еще более несладкая жизнь, чем раньше. Элиэн ввела новые, свои правила: теперь Алеса обязана была отчитываться перед хозяйкой за все. Каждый день она являлась в кабинет к Элиэн и предоставляла подробный отчет обо всех делах замка, а также выслушивала критику. У нее не было выбора. Все просто: в Империи никогда не было, так называемой, первой леди. Вадерион первый и единственный правитель, у него нет матери или сестры (которая

имела бы влияние), так что Элиэн заняла то самое, давно пустующее место. Империей правили мужчины, но она не лезла в их дела, а женские заботы никого не волновали. Даже если у Алесы были покровители (в чем Элиэн сомневалась, уж очень гордой была темная эльфийка), они ничем не смогли бы помочь ей. В итоге управляющая оказалась под гневным оком внезапно появившейся хозяйки. А Элиэн действительно не жалела сил, чтобы извести Алесу. Жестоко? Справедливо. Ее никто не жалел, когда она, не зная языка и обычаев, оказалась в чужой стране. Более того — ее стали травить. Так что теперь Алеса пожинала плоды собственной жестокости, а Элиэн… На самом деле, у нее едва хватало сил на борьбу с управляющей. Дома все хозяйство вела мать, она научила и дочь, но Темная Империя — не Рассветный Лес, здесь все по-другому. К тому же Алеса вовсе не собиралась облегчать ей работу, поэтому за разбором отчетов управляющей Элиэн проводила большую часть ночи. Не дня — днем у нее появились новые заботы. Предостережение Сайлриуса стала последней каплей в ее решение что-то поменять в этих кровавых казнях. Элиэн сколько могла уговаривала себя, что это жестокая страна и Вадерион делал то же самое, а ее долг, как супруги, следовать и поддерживать его во всем, однако ей все равно не давала покоя одна простая мысль: чужие жизни — это не подписанные листы бумаги. Вадерион сам принимал решения, а Элиэн была лишь марионеткой. И тогда она решила прояснить для себя один вопрос — как судил ее муж. Тоже безликой статуей отправлял всех на смерть? К сожалению, привычные сплетни слуг не могли в этом помочь — их не интересовал Последний суд. Только спустя пару месяцев Элиэн пришло в голову обратиться к Гырызтаргу. Библиотекарь оказался тем, кого она так долго искала.

— Писарь ведет записи всех дел… Вот… Сейчас… — Старый гоблин доковылял до одной неприметной дверце между стеллажами. За ней оказалось не менее огромное помещение, заставленное от пола до потолка туго связанными стопками потертого пергамента.

— Все записи за последние восемьсот лет, — пояснил очевидное Гырызтарг, наблюдая за каменным выражением лица Элиэн. Та представляла объем работы и мысленно выдыхала: она нашла свою точку опоры.

— Скоро я стану вашей частой гостью, — с веселой улыбкой произнесла Элиэн. Она заметила, что всем, даже темным, нравится, когда она такая — легкая и беззаботная, а еще доброжелательная и внимательная. Впрочем, такой она была лишь для тех, кто платил ей тем же. Вот и Гырызтарг расплылся в глупой улыбке:

— Всегда вам рады, ваше величество.

Искренний интерес к его обители знаний давно позволил Элиэн завоевать уважением библиотекаря. Теперь же она почти весь день проводила в архиве, разбирая корявый (почему ей так не везет?) почерк писаря. Усложнялось все тем, что и язык она до сих пор знала не в совершенстве, чтобы свободно читать эти каракули. Приходилось звать на помощь Гырызтарга, благо тот с радостью отзывался: старому гоблину было весьма скучно в пыльной библиотеке — чтение явно не было любимым занятием темных.

День за днем, постепенно, перед Элиэн вырисовывалась ясная картина. Писарь, помимо ужасного почерка, недостатков не имел и действительно запечатлел все крайне подробно. Элиэн зачитывалась до поздней ночи, все больше погружаясь в изнанку мира Темной Империи. Все же она оказалась права, и Вадерион, как и всегда и во всем, в деле судьи вкладывал все силы и разбирался досконально.

Это было тяжело — вникать в суть дел, особенно для Элиэн, выросшей принцессой и никогда не интересовавшейся (ей бы и не позволили) законами и прочими, классическими мужскими делами. Но теперь приходилось. Было тяжело, непонятно — ей ведь никто не мог помочь и объяснить, — но она не отступала. Ее привычное упрямство вновь спасло. Постепенно, спустя недели, она все лучше и лучше разбиралась в том, что на протяжении восьми столетий делал ее муж. Свет развеял мрак. Все же практика оказалась куда показательнее теории: одно дело — читать о законах, а другое — видеть, как Вадерион их применял. Болели виски — голова буквально раскалывалась от усталости и обилия информации, — болела спина от долгого сидения, болели глаза от неясного пламени свеч. Жизнь стала напоминать настоящие Глубины — вроде никто ее не избивает

и не насилует, но она все равно чувствовала железную хватку на своих плечах, словно кто-то тянул ее вниз. Она так устала — даже не от жизни, а от борьбы. Со всем миром.

— Советник.

— Ваше величество.

Ринер всегда говорил предельно вежливо, но Элиэн все равно чудилась насмешка.

Она чуть вздернула подбородок — не как раньше, резко и воинственно, а плавно и решительно.

— Я хотела вас уведомить, — произнесла она, отдавая ему папку с подписанными приказами.

— О чем же, ваше величество?

— О Последнем суде.

— Что же вы хотите мне сообщить, ваше величество? — с какой-то неестественной вдруг заботой поинтересовался Ринер, даже поддался чуть вперед.

— Завтра я могу вынести оправдательный приговор.

В мгновение свалг изменился — не внешне, внутренне, — и ей даже стало страшно от той злобы, что таилась где-то глубоко в нем.

— Ваше величество не совсем понимает суть процесса…

— Я прекрасно понимаю всю суть всех процессов, — отчеканила Элиэн, подбираясь. — Я не буду вершить правосудие, не вникая в суть дела.

— Боюсь, это не в вашей компетенции, ваше величество. — Ринер оставался предельно вежлив, но эта маска уже не обманывала Элиэн.

— Боюсь, не вам решать.

Он резко встал, смотря на нее сверху вниз одержимо-злым взглядом. Элиэн тоже поднялась, вот только едва ли это могло помочь при их разнице в росте.

— Вы играете с огнем, ваше величество. Император не любит, когда у него отнимают власть.

— Я не отнимаю, я заменяю.

— Не в ваших силах сделать это.

— И все же я сделаю, — с вызовом бросила Элиэн. Их взгляды схлестнулись в уютной черной гостиной ее покоев.

— Не светлой принцессе судить подданных Тьмы, — процедил Ринер, уже практически не сдерживаясь.

— Да, — подтвердила она. — Но я больше не светлая принцесса, я — Темная Императрица.

Несколько секунд свалг молчал, тяжело дыша. Наконец он выплюнул:

— Я не позволю тебе править.

— Только попробуй оспорить мое решение. При всех, — тихо, но твердо произнесла Элиэн. Все маски слетели. — Ты — всего лишь Советник, ты не сможешь ослушаться приказа Вадериона и не подчиниться мне.

— Ты… — он резко выдохнул. — Вадерион не одобрит твоих действий, ты заплатишь.

— Или ты, — жестко усмехнулась Элиэн. — Не забывай, что я его супруга. Посмотрим, на чьей стороне будет Вадерион.

— Надеешься, что, раздвинув ноги, ты купишь себе его покровительство? Не выйдет.

— Посмотрим, — с достоинством повторила Элиэн и легким кивком указала на дверь: — Вам пора, Советник.

Все еще кипя от гнева, свалг все же сдержался и вышел. Элиэн чувствовала, что от расправы над ней его отделяло только одно — страх перед Вадерионом. Убийство или избиение собственной жены он не потерпит. Но как же ей страшно было под его безжалостным взглядом! Так ее когда-то пугал Вадерион, и вновь она чувствовала себя беззащитной перед лицом всего мира.

* * *

Когда она открыла рот и задала вопрос, весь зал застыл, замер, словно ледяные статуи — никто не ожидал. И только в глазах пленника зажглась надежда. Элиэн плохо знала орочий (что можно выучить за несколько месяцев?), не привыкла быть главным действующим лицом, боялась Ринера, стоящего в метре от нее, и дрожала от сотен взглядов темных — но все равно продолжала говорить. Спрашивать. Выяснять.

Иногда все было понятно и так, и Элиэн отдавала приказ Ринеру, наблюдая за брызгами крови на черных мраморных плитах. Иногда она колебалась — свалг явно чувствовал это, — тогда приходилось идти на сделку с совестью, стараясь не думать о том, что она, возможно, отнимает жизни у невиновных. Иногда она была уверена — это было редко, — тогда Ринеру приходилось скрежетать зубами, но послушным болванчиком стоять рядом. Некоторое время Элиэн даже опасалась, что он все же предпримет что-нибудь, но нет — он был связан приказом Вадериона, невольно наделившим супругу властью. Конечно, муж не ведал, что Элиэн начнет эту власть использовать, но когда прошло время, когда лето сменилось осенью, а затем и новой зимой, она почувствовала крошечное облегчение от своего протеста — она больше не была безликим палачом. И пусть Алеса, Ринер, слуги и другие темные изо всех сил старались усложнить ей жизнь, сделать ее невыносимой, Элиэн начала набираться сил. Вкус власти не пьянил — она ее не желала, — но дарил осознание простой истины: господство над другими дает самую лучшую защиту. Она станет Темной Императрицей. Она заставит их всех поклониться ей. Иначе никак. Иначе нельзя.