Судороги Земли

Петри Николай

– Какую посылку?..
– Зодчему казалось, что к его языку привязали двухпудовую гирю - так тяжело давалось каждое слово.

– Э-э, да ты совсем расклеился. Ну-ка, вставай!
– Фархад сгрёб Зодчего и потащил в сторону дома.

Потом остановился и крикнул Енору:

– Покарауль здесь немного! Я скоро тебя сменю...

21.

Часа через два Зодчий почувствовал себя настолько хорошо, что присоединился к Фархаду и Енору, караулившим последних "арлекинов". Недовыходцы вели себя спокойно. Они нетвёрдой походкой передвигались в непосредственной близости от Зокона, словно подпитываясь его истощавшейся на глазах энергией.

Время от времени то один, то другой вдруг замирал на месте, издавал громкий тоскливый стон, слышимый за десятки метров, затем падал на землю, совершив перед этим множество ломаных телодвижений, совсем не похожих на пластику человеческого тела. Минуту-другую распадающийся организм били судороги, заставлявшие несчастное создание корчиться не всем телом, а отдельными, не успевшими разложиться частями.

Продолжалась агония недолго. Очень скоро биологический объект, кодируемый термином "арлекин", и который в своей прежней жизни мог быть кем угодно, трансформировавшись в процессе Перехода в жалкого недовыходца, превращался в аморфную массу, не имеющую ничего общего с совершенным сосудом человеческого тела...

Зрелище было неприятным. Зодчий отвернулся. Енор тоже не горел желанием наблюдать процесс распада недовыходцев, поэтому сидел к Зокону спиной, делая вид, будто внимательно изучает что-то далеко впереди. Фархад без иронии посмотрел сначала на одного, потом на другого, продолжая следить за двумя "арлекинами". На лице заставника лежала печать сосредоточенности. Ему, как и всем, хотелось как можно быстрее покончить с неприятными обязанностями и вернуться домой. Мысль о прохладном душе и незатейливом ужине показалась настолько приятной, что Фархад закрыл глаза, позволив счастливой улыбке скользнуть по губам.

Мечтал он не больше минуты, а когда открыл глаза...

Прямо перед ним стоял последний "арлекин"! Его взгляд горел такой уничтожающей ненавистью, что даже Зодчий, сидевший спиной к Зокону, почувствовал этот убивающий взор и стал поворачиваться. Медленного движения своего товарища Фархад не видел. Обнаружив перед собой "арлекина", заставник плотно зажмурился, на ощупь пытаясь наложить стрелу, чтобы выпустить её в недовыходца. Как назло стрела попалась с обломанным оперением. Пока Фархад нащупывал следующую, Зодчий испытал на себе всёсокрушающую мощь взгляда "арлекина".

Взгляд оказался неимоверно-тяжёлым и невыносимо-болезненным, на долю секунды парализовав Зодчего. Понимая, что пропасть без дна уже раскрыла свои ледяные объятья, неумолимо втягивая его в непроницаемо-чёрное лоно, Зодчий с неожиданной радостью обнаружил в призывно распахнувшейся пустоте слабенькую опору, позволившую прекратить молчаливое падение в никуда.

Пересилив себя, он сумел опустить глаза...

Пугаясь

стремительно разрастающейся головной боли, Зодчий выхватил меч и в прыжке рубанул "арлекина" сверху вниз, успев почувствовать сквозь закрытые веки яркую вспышку. Мгновение спустя по воздуху прокатился слабый, едва уловимый хрип умирающего тела...

Услышав странный звук, Енор вскочил на ноги, сжимая в руках оружие. Фархад, наконец-то, нашёл нужную стрелу, но надобность в ней отпала: последний "арлекин" покрылся беловатым налётом разложения - "мыльный эффект", как его называли заставники, полностью разрушил биологическую оболочку недовыходца.

Полминуты висело молчание, потом Фархад тяжело проговорил:

– Пошли. На сегодня представление окончено...

Енора упрашивать не пришлось. Он сразу рванулся к дому, словно что-то жуткое и омерзительное одновременно гнало его с этого места. Зодчий ненадолго задержался. Он с печалью в глазах посмотрел на останки "арлекина", чувствуя в душе нарастающее тревожное томление.

Фархад внимательно посмотрел на товарища.

– С тобой всё в порядке?..
– с участием спросил он.

– Вполне!
– нарочито бодро ответил Зодчий.

В глазах Фархада застыли льдинки недоверия.

Когда они, умывшись на улице, вошли в дом, в гостиной их ждал роскошный ужин. У стола суетился Гоблин. О случившемся у щита напоминали перебинтованная кисть руки и множество ссадин на лице, но выглядел он при этом весёлым и беззаботным.

– По какому поводу пир?
– спросил Зодчий, оглядывая множество тарелок.

– Как же!
– удивился Гоблин.
– В один день два боевых крещения. Такое у нас редко бывает!

– Если так...
– согласился Зодчий, усаживаясь за стол.

Енор пристроился рядом.

Вошли Агути и Фархад. Агути сразу бросил на Зодчего внимательный изучающий взгляд.

"Фархад догадался и рассказал обо всём Агути..." - с непонятной неприязнью подумал Зодчий.

Ужин прошёл в приподнятой обстановке. Сказалось и нервное напряжение (за последние месяцы выходцы успели отвыкнуть от треволнений, связанных с Переходом), и присутствие гостя-поселенца за их столом.

Расходились поздно. Енор согласился спать в гостиной, поэтому сразу же после ужина Зодчий отправился в свою комнату - в голове творилось что-то невообразимое. Едва он лёг, в комнату вошёл Агути. Он молча поставил на стол высокий медный кувшин, рядом положил чепчик странной формы. Потом сел на кровать и принялся методично смачивать чепчик жидкостью из кувшина.

Зодчий непонимающе следил за его руками.

– Чем занимаешься?..
– спросил он хриплым голосом.