Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
С окончанием войны другие колонии вновь стали вести себя как Мэриленд. Больше не было общего врага, которого следовало бояться, или общего дела, которому следовало служить; главнокомандующий больше не давал указаний губернаторам; у губернаторов не было ресурсов, чтобы контролировать или даже убеждать ассамблеи; а межколониальное сотрудничество военных лет померкло в памяти. В этих условиях неудивительно, что оппозиционные фракции в различных ассамблеях, реагируя как на местные проблемы, так и на реформаторские инициативы Гренвилла, не смогли скоординировать свои протесты. Тем не менее память о межколониальном сотрудничестве явно сохранилась в резолюциях таких ассамблей, как Массачусетс и Род-Айленд, о создании комитетов по переписке для связи с другими законодательными органами. Такие комитеты убеждали другие ассамблеи в том, что они не одиноки в своем убеждении, что парламент не имеет права облагать налогом непредставленных колонистов. Учитывая раздробленность послевоенной Америки, это было немаловажным достижением, но вряд ли оно могло удержать Джорджа Гренвилла от принятия Гербового
Гренвилл и его коллеги-министры также помнили о масштабах и понимали пределы межколониальной координации. Они хотели создать систему, которая позволила бы колониям реагировать на директивы Уайтхолла еще более эффективно (и гораздо более экономично), чем в последние годы войны. Вплоть до 1765 года они не понимали, что их усилия начали вызывать противодействие со стороны американцев, не желающих, чтобы ими управляли на расстоянии, и придерживающихся широко распространенного мнения, что налоги не должны взиматься без согласия. Однако различные колонисты, выступавшие против программы Гренвилла, не могли найти общий язык только на основе локалистских предубеждений и общих предрассудков. Прежде всего, они не могли согласиться с тем, что у них есть общий враг: существовало только британское государство, которое было скорее предметом патриотической преданности, чем источником угрозы. Более того, не существовало органа, пользующегося поддержкой законной власти, — аналога главнокомандующего в военное время, — который мог бы обратиться к ним с просьбой о сотрудничестве. Таким образом, местные проблемы, местные интересы и местная политика преграждали путь к общим действиям, хотя большинство колонистов боялись и не любили программу Гренвилла.
Наконец, существовал еще один фактор, сдерживавший выражение недовольства имперской программой, явно направленной на защиту колоний: восстание индейцев, которое все еще продолжалось на границах от Нью-Йорка до Северной Каролины. Американским политикам было бы достаточно сложно поставить под сомнение полномочия парламента, если бы вопросы суверенитета и представительства можно было обсуждать на уровне абстракции. Но ставить под сомнение полномочия парламента, когда вопросы, стоящие на повестке дня, уже были запятнаны кровью, и особенно когда эта кровь принадлежала британским солдатам, пролитым при защите американских колонистов, — это уже совсем другое дело.
ГЛАВА 64
Успех Понтиака
1764–1765 г.
ХОТЯ НИКТО в штабе армии в Нью-Йорке не понимал этого факта, восстание продлилось до конца 1763 года не столько из-за непокорности индейцев, сколько из-за политики Великобритании. Понтиак предложил майору Гладвину мир, когда тот приостановил осаду Детройта в октябре. Гладвин принял перемирие, но не мог вести переговоры, поскольку не имел соответствующих полномочий; вся индейская дипломатия находилась в ведении сэра Уильяма Джонсона, которому Амхерст, в свою очередь, приказал не заключать никаких договоров, пока мятежные индейцы не будут должным образом «наказаны». Когда осады 1763 года закончились прекращением огня, командир, не испытывавший столь сильной потребности Амхерста поставить индейцев на место, вполне мог бы воспользоваться возможностью заключить мир. Генерал-майор Томас Гейдж, не страдавший от неудач Амхерста и не имевший его жажды мести, должен был бы быстро положить конец кровопролитию. Но по техническим и психологическим причинам Гейдж придерживался планов Амхерста на кампании 1764 года, и это, вместе с предсказуемым набором непредсказуемых несчастий, отложило возвращение мира более чем на год.
Поскольку Эгремонт прикрыл увольнение Амхерста предлогом, что королю нужно его мнение по поводу Америки, Гейдж стал главнокомандующим лишь временно. Пока министерство не решило сделать его назначение постоянным, Гейдж формально оставался подчиненным Амхерста и подчинялся его приказам. На практике, конечно, Гейдж мог изменять планы кампании по своему усмотрению и действительно внес несколько изменений. То, что в 1764 году он предпочел придерживаться большей части инструкций Амхерста, было связано не столько с требованиями военного подчинения, сколько со склонностью к нерешительности. Гейдж находился в Америке с 1755 года и за это время проявил целый ряд достойных восхищения личных качеств, но ни одно из них не перевешивало глубокой врожденной осторожности, порожденной прежде всего недостатком воображения. Он доказал свою физическую храбрость, будучи подполковником 44-го полка при Мононгахеле, и свои дисциплинарные способности, когда восстанавливал батальон в течение нескольких месяцев после катастрофы. Он проявил амбиции в кампании по созданию собственного полка и настойчивость, пережив несколько разочарований, прежде чем получил полковника в 1758 году. И он проявил инициативу: его начальство в конце концов решило создать его новый полк, 80-й легкий пехотный, потому что он убедил их, что он сможет заменить дорогие и недисциплинированные роты рейнджеров. Но хотя солдаты 80-го полка вошли в абатис при Тикондероге вместе с рейнджерами и сражались так же храбро, как и они в той невозможной ситуации, полк так и не заменил их. Гейджу просто не хватило опыта и воображения, чтобы обучить свои войска чему-либо, кроме обычных пехотинцев.
В 1759 году Амхерст принял во внимание скорее старшинство Гейджа, чем его темперамент, и поручил ему командование небольшой экспедицией против форта, охранявшего верховья Святого Лаврентия, Ла-Галетт. Но вместо того, чтобы нанести удар вниз по реке от озера Онтарио, чтобы отвлечь внимание
Амхерст планировал наказать западных индейцев так же, как когда-то наказал народ чероки. Он попросил Нью-Йорк собрать 1400 солдат, Нью-Джерси — 600, а также запросил 1000 у Пенсильвании и 500 у Виргинии: в общей сложности 3500 провинциалов должны были быть разделены между двумя штатными полковниками и использоваться для поддержки небольшого числа имеющихся в наличии красных мундиров в подобранных экспедициях. На севере полковник Джон Брэдстрит должен был провести отряд на батоне от форта Ниагара через озеро Эри до Детройта, наказать всех индейцев, оставшихся с оружием в руках, и отправить отряды на открытие постов к западу от Мичилимакинака и Грин-Бей. В стране Огайо полковник Генри Буке получил приказ пройти на запад от форта Питт до долин рек Мускингум и Сциото, покорив там деревни делаваров, минго и шауни — ядро сопротивления индейцев на западе. Брэдстрит и Буке должны были опустошить все сопротивляющиеся поселения, освободить белых пленников, подчинить непокорных вождей британской власти и отправить представителей побежденных племен в Нью-Йорк, где сэр Уильям Джонсон должен был продиктовать условия мира. Пока все это происходило, регулярные войска из Западной Флориды должны были подняться вверх по Миссисипи и занять форт де Шартр и торговые посты в Стране Иллинойса, лишив западных индейцев французской помощи и поддержки. Гейдж изменил план, добавив 300 канадских лодочников и 1600 провинциалов из Новой Англии, но в остальном не стал изменять план Амхерста[789].
Мало что получилось так, как было задумано. Во-первых, майор Артур Лофтус и его отряд из 22-го полка так и не покинули Западную Флориду. Враждебные туники, не являющиеся союзниками племен иллинойсов, но тем не менее не желающие, чтобы британцы заменили французов на реке, заблокировали их продвижение по нижней Миссисипи и отправили их обратно в Мобил. Во-вторых, колонии оказались медлительными или не желали предоставлять провинциалов для участия в экспедициях. Аргументируя это тем, что Валютный закон не позволяет финансировать необходимые расходы, Палата бюргеров отказалась санкционировать создание нового Виргинского полка. Нью-Гэмпшир, Род-Айленд и Массачусетс отказались набирать людей, сославшись на то, что мирные предложения индейцев делают все экспедиции ненужными. Нью-Йорк, Нью-Джерси и Коннектикут прислали меньше половины запрошенного числа. После долгих споров об условиях финансирования экспедиции Пенсильвания, наконец, выполнила свою квоту в тысячу человек, но войска медленно собирались и быстро дезертировали. Менее семисот пенсильванцев вместе с парой сотен конных виргинских добровольцев (которых Буке набрал по собственной инициативе и которым бюргеры отказались платить) добрались до форта Питт. Они прибыли только в середине сентября, что не позволило Буке начать кампанию до 3 октября. В тот день под его командованием было всего пятнадцать сотен человек — на три четверти меньше, чем он ожидал[790].
Северная экспедиция еще больше отстала от запланированных сил. Гейдж обещал Брэдстриту более 4 000 регулярных войск и провинциалов. К тому времени, когда Брэдстрит покинул Ниагару в августе, у него было 1400 человек: 300 красных мундиров, набранных из 17-го полка, все еще слабого после Гаванской кампании; 300 ньюйоркцев; 250 провинциалов из Коннектикута; 240 джерсийских блюзменов; и 300 канадских лодочников. Однако Брэдстрит начал свою кампанию с одним неоспоримым преимуществом перед Буке. Около пятисот индейских воинов, представлявших большинство народов, которые в предыдущем году выступили против англичан, сопровождали его в качестве вспомогательных войск[791].
То, что в экспедиции Брэдстрита было так много индейцев, стало следствием единственного существенного отступления Гейджа от планов Амхерста: он разрешил сэру Уильяму Джонсону созвать мирный конгресс 11 июля в форте Ниагара. Амхерст приказал Джонсону согласиться на мир только «когда индейцы, совершившие военные действия, будут достаточно наказаны». Джонсон едва дождался, пока «Проныра» очистит Паулус-Хук, и начал давить на нового главнокомандующего, чтобы тот разрешил ему отправить эмиссаров с заявлением о готовности Британии заключить мир. Гейдж колебался, но потом согласился. К весне посланцы Джонсона разлетелись по всей территории pays d'en haut, распространяя весть о том, что суперинтендант разожжет костер совета на Ниагаре. Если присутствующие индейцы согласятся зарыть топор войны, англичане «наполнят их каноэ подарками; одеялами, котелками, ружьями, порохом и дробью, а также большими бочками рома, которые не сможет поднять самый крепкий человек»[792].