Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
В письмах, прибывших в Сандаски, Брэдстрит слышал шипение и шипение других запалов. От Гейджа и Буке он узнал, что индейцы Огайо не прекратили нападать на пенсильванскую глубинку после заключения договора с Преск-Айлом; более того, темп набегов увеличился. Гейдж с нарастающей ясностью приказывал ему перебросить своих людей вверх по реке Сандаски, перейти в долину Сциото, а затем обрушиться на деревни шауни с севера, в то время как Буке из Питтсбурга двинулся на запад против делаваров. Но это оказалось невозможным. Главнокомандующий, не обращая внимания на западные расстояния и уровень воды в реках в конце лета, вероятно, не понимал, что фактически требует от людей Брэдстрита пройти двести миль по суше, через бездорожный лес, не имея даже вьючных животных для перевозки припасов. Полковник, зажатый между знанием того, что случается с офицерами, не подчинившимися прямым приказам, и уверенностью в том, что Гейдж приказал выполнить самоубийственную миссию, затаился в Сандаски. Оставшуюся часть кампании он провел, безрезультатно умоляя своих индейских союзников напасть на делаваров и шони, и писал Гейджу длинные
К тому времени, как экспедиция Брэдстрита добралась до дома, полковник Генри Буке завершал гораздо более успешную кампанию в стране Огайо. После мучительных задержек со сбором людей, вьючных лошадей, припасов, скота и погонщиков Буке наконец выступил из форта Питт 3 октября, следуя по Огайо до устья Биг-Бивер-Крик, а затем направился по пересеченной местности к Мускингуму. В отличие от предыдущего года, когда он угодил в смертельную ловушку у Буши-Ран, Буке двигался с большим вниманием к безопасности, не допуская ошибок. Составляя карту местности и расчищая дороги по мере продвижения, люди Буке прошли около восьмидесяти миль, прежде чем пришло известие, что «главные люди делаваров и шаванов прибудут как можно скорее для заключения мира»[802].
Буке приказал вырыть траншеи и построить крепости у Мускингума и ожидал прибытия вождей. С 17 по 20 октября он вел с ними переговоры, предлагая в основном те же условия, что и Брэдстрит, и давая им двенадцать дней на то, чтобы привести своих белых пленников в знак доброй воли. Этот промежуток дал ему достаточно времени, чтобы перенести свой лагерь в сильный пункт в самом центре городов делаваров: «так что с этого места армия была в состоянии нанести удар по всем поселениям врага и разрушить его города, если они не будут пунктуально выполнять заключенные обязательства». Там, в миле над развилками Мускингума, войска Буке построили укрепленный лагерь, похожий на «маленький городок, в котором соблюдались величайший порядок и регулярность», надежно защищенный окопами и «четырьмя редутами» с пушками. К 9 ноября минго и делавары привели более двухсот белых, а шауни, чье основное поселение находилось на реке Сиото в восьмидесяти милях к западу, пообещали доставить своих пленников в форт Питт следующей весной. Сообщив вождям, что им придется отправиться в Джонсон-Холл и подтвердить мир официальным договором, Буке удалился. К 28 ноября, не сделав ни одного выстрела в гневе, его маленькая армия вернулась в форт Питт, и мир в долине Огайо казался надежным[803].
В своем отчете о кампаниях этого года Гейдж отметил «твердое и неуклонное поведение Буке… во всех его делах с этими вероломными дикарями», восстановив порядок на западе. Он признал, что Брэдстрит пострадал от более серьезных проблем, но, тем не менее, счел оправданным отметить, что «страна восстановлена в прежнем спокойствии; и что заключен общий и, надо надеяться, прочный мир со всеми индейскими народами, которые недавно взяли в руки оружие против Его Величества»[804]. Однако мир не был ни таким общим, ни таким прочным, как предполагал Гейдж, и он был связан не столько с твердым и последовательным поведением, сколько с тем, что французский командующий в стране Иллинойс отказался снабжать индейцев боеприпасами и оружием. Французские торговцы, поставлявшие порох и дробь, исчерпали большую часть своих запасов и рассчитывали получить хорошую плату за то, что у них осталось. В этих условиях большинству индейцев к северу от Огайо и к востоку от Вабаша было трудно продолжать верить в возвращение Ононтио, который казался таким безразличным к их усилиям. Они просто сочли более удобным поменять своего французского отца на британского, а свои шкуры и кожу на британские товары, которые в любом случае были дешевле и изобильнее французских.
Эта готовность зарыть топор войны была далеко не всеобщей. От долины Сциото до Миссисипи значительные вожди и их сторонники оставались непокоренными. Уничтожение Брэдстритом мирного пояса Понтиака только укрепило поддержку вождя оттавов среди западных индейцев, которые все еще верили, что французского короля можно разбудить. В Стране Иллинойса полунемец-католик шауни по имени Шарлот Каске становился известным военным вождем, настроенным на сопротивление англичанам гораздо решительнее, чем Понтиак. Таким образом, мирные соглашения 1764 года не столько устранили сопротивление, сколько сместили центр тяжести на запад. Примирение с Понтиаком и установление контроля над Иллинойсом занимали Гейджа и Джонсона в 1765 году, и ни одна из этих задач не оказалась легкой.
Расходы на экспедиции Буке
Пока Росс и Кроуфорд неистово гребли вниз по Миссисипи, руководитель второй миссии, Джордж Кроган, еще месяц не покинул Форт-Питт. Задержки и неудачи преследовали его с самого начала. После возвращения из Лондона в конце 1764 года неутомимый ирландец надавил на Гейджа, чтобы тот позволил ему попытаться открыть страну Иллинойс. Сэр Уильям Джонсон горячо поддержал эту идею. Гейдж, разумеется, не мог знать, что Кроган намеревался не только заключить мир, но и разведать регион для своей колонизаторской затеи и поставить в угол торговлю пушниной для своих деловых партнеров из филадельфийской фирмы «Бейнтон, Уортон и Морган». Гейдж, однако, был хорошо осведомлен о репутации Крогана как индейского дипломата и в конце 1764 года выделил ему две тысячи фунтов на покупку индейских подарков. Кроган, как всегда, взял за отправную точку конечный результат. К концу зимы, когда он покинул Филадельфию, он потратил почти пять тысяч фунтов на дипломатические подарки для путешествия, практически все из которых он купил либо у Бэйнтона, Уортона и Моргана, либо у себя самого (предварительно подставив кузена без гроша в кармане в качестве торговца, чтобы тот оплатил сделку). В дополнение к этим припасам, которые должны были быть доставлены в Форт-Питт за счет Короны, Бэйнтон, Уортон и Морган отправили еще двадцать тысяч фунтов товаров для сопровождения экспедиции и пополнения запасов западной торговли. Это привело к первой катастрофе во время путешествия.
Не успел вьючный поезд фирмы пересечь графство Камберленд по дороге Форбс, как местные шотландско-ирландские поселенцы узнали, что в его багажниках находится большое количество ножей для снятия шкур — по их мнению, скальпов. Следуя пакстоновской политике прямых действий, пограничники объединились в толпу, выкрасили лица в черный цвет и уничтожили или украли восемьдесят лошадей с припасами; затем они перекрыли дорогу и осадили форт Лигоньер, куда бежали погонщики вьюков, спасая свои жизни. Это поставило Крогана, уже находившегося в форте Питт, в особенно неловкое положение. Почему, гневно вопрошал Гейдж, огромное количество товаров для индейской торговли, включая оружие и боеприпасы, было помечено как собственность Короны и направлено для доставки ему — в форт, где на индейскую торговлю все еще действовало официальное эмбарго?[806]
Кроган поступил мудро. Перед лицом огромного количества доказательств обратного он отрицал, что у него был какой-либо частный интерес в предприятии Бэйнтона, Уортона и Моргана. По его словам, он просто разрешил им переправить некоторые товары в Форт-Питт, чтобы они хранились там до снятия эмбарго. После того как Джонсон активно выступил в его защиту, Гейдж в конце концов отпустил Крогана с выговором, но потребовался весь март и апрель, чтобы убедить его в том, что ирландцу следует разрешить продолжить путь. К тому времени военный связной экспедиции, лейтенант Александр Фрейзер из 78-го полка, потерял терпение и сам отправился в Иллинойс. Кроган посоветовал Фрейзеру остаться в форте Питт, пока он не сможет посоветоваться с Минго, Делаварами и Шоуни, живущими ниже по реке, и организовать безопасный проход через их страну. Шони, пояснил он, нуждались в особом внимании; как народ, расположенный дальше всех на западе в стране Огайо, они имели самые тесные связи с народами долины Вабаш и Иллинойса, с которыми англичане еще не установили контакт. Добрая воля шауни, таким образом, была крайне важна, но далеко не гарантирована: самые неисправимые из мятежных племен, они до сих пор не привели пленников, которых обещали Буке предыдущей осенью. Но ничто не могло разубедить Фрейзера, который набрал лодку добровольцев, чтобы те проплыли с ним тысячу миль по сомнительной воде, и 22 марта покинул Питтсбург. Кроган остался в Питтсбурге, писал неискренние письма, делал приготовления и ждал появления вождей народов Огайо.
В отличие от всех остальных мероприятий той весны, конференция индейцев Джорджа Крогана прошла на удивление успешно, как только она наконец собралась 7 мая. Делегаты от племени шауни не только привели своих пленников и согласились отправить послов для заключения официального мира с сэром Уильямом Джонсоном, но и выделили десять вождей для сопровождения Крогана в качестве жеста доброй воли. Но индейская дипломатия, как всегда, оставалась щекотливым и трудоемким делом, и только 15 мая Кроган и два его бато, нагруженные подарками, отплыли по Огайо. К тому времени лейтенант Фрейзер уже находился в Иллинойсе, и его шея была на отшибе[807].