Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
Молитва, безусловно, была к месту. Состоящий всего лишь из кругового острога высотой в семь футов из расщепленных бревен, окружавшего укрытие для хранения боеприпасов и провианта, форт Несессити был около пятидесяти футов в диаметре и, таким образом, был достаточно велик, чтобы вместить всего шестьдесят или семьдесят человек. По периметру форта необходимо было вырыть траншеи, чтобы укрыть остальных защитников в случае нападения. Кроме того, расположение форта и его окопов на дне долины, упирающейся в холмы, делало позицию опасно уязвимой для навесного огня. Форт был так неудачно расположен и так сомнительно построен, что только дилетант или дурак мог счесть его обороноспособным; Полукороль, который не был ни тем, ни другим, попытался объяснить, как «эта маленькая штучка на лугу» может оказаться смертельной ловушкой. Вашингтон, невозмутимый, отмахнулся от критики в полной уверенности, что форт может выдержать «атаку 500 человек». То, что он никогда прежде не строил фортов и не подвергался нападению какого-либо количества людей, не поколебало его мнения[69].
Поведение Вашингтона в течение
Учитывая то, что Вашингтон знал о силах французов у Форкса — почти ничего, — и то, что, по его мнению, происходило за горами — что межколониальные усилия по снабжению и подкреплению уже предпринимались, — его намерение перейти в наступление могло быть не таким уж безумным, как кажется в ретроспективе. На второй неделе июня из Виргинии прибыло еще двести солдат, которые привезли с собой девять вертлюжных пушек (небольшие пушки, способные стрелять двухфунтовыми снарядами). Три дня спустя прибыла одна из независимых компаний Южной Каролины, добавив к численности экспедиции около сотни британских регулярных войск и сорок голов мясного скота. Вашингтон также получал заверения от Джорджа Крогана, которого Динвидди назначил подрядчиком по снабжению и который находился с армией в форте Нужда, что большой вьючный обоз доставит пятьдесят тысяч фунтов муки к середине июня. Он надеялся использовать Танагриссона и Крогана в качестве посредников, чтобы привлечь делаваров, шауни и минго к делу изгнания французов. Как он мог знать в середине июня, когда у него было четыреста человек в запасе и когда казалось, что ситуация будет улучшаться и дальше, что он уже получил последние подкрепления, что больше никаких припасов не поступит и что индейцы Огайо не намерены действовать против французов?
Более осторожный командир мог бы ожидать худшего и планировать его, но Вашингтон был слишком неопытен, чтобы считать благоразумие добродетелью. 16 июня, оставив независимую роту для гарнизона форта Несессити (капитан Джеймс Маккей, назначенный королем, отказался перейти под командование подполковника, назначенного губернатором Виргинии), Вашингтон направил свои триста виргинцев по тропе к поселению Гиста, форту «Красный камень» и форту Дюкейн[70].
В течение следующих двух недель, пока его люди и лошади с трудом перемещали багаж, повозки с припасами и девять тяжелых вертлюжных орудий по невообразимо плохим тропам, Вашингтон начал понимать, что нужно планировать на худший случай. Повозки постоянно ломались, а лошади гибли с ужасающей скоростью. Каждая брошенная повозка и каждая уничтоженная лошадь означали, что все больше багажа и артиллерии армии придется тащить самим. Каждая миля, пройденная колонной, становилась медленнее и изнурительнее предыдущей. Когда экспедиция достигла поселения Гист, Вашингтон, Кроган и Танагриссон в течение трех дней встречались с представителями племен делаваров, шауни и минго и пытались убедить их присоединиться к экспедиции против французов. Они не захотели иметь ничего общего с этим планом[71].
Теперь Танагриссон понимал, что ситуация безнадежна, поскольку отказ индейцев, оставшихся на Огайо, последовать его примеру явно перерос в нечто большее, чем готовность взяться за топор на стороне французов. Он легко мог понять причину этого. Если бы индейцы Огайо присоединились к англичанам, им пришлось бы покинуть долину и ради безопасности перевезти свои семьи в поселения белых в Пенсильвании или Виргинии, где они жили бы как беженцы, пока длилась бы война. Тем временем их молодые люди будут рисковать жизнью в качестве воинов на службе у правительства, которое еще ни разу не показало себя надежным союзником, сотрудничая с войсками, которыми командует человек, еще не показавший себя компетентным; и ради чего? Чтобы дать англичанам возможность установить контроль над страной Огайо, куда их поселенцы и их животные устремятся, как саранча, как только французы будут изгнаны. Танагриссону было ясно, что его положение теперь безнадежно, и, оставаясь с войсками Вашингтона, он ничего не добьется. Когда конференция распалась, он спокойно вернулся в Грейт-Мидоуз, собрал свою семью и всех своих последователей, кроме нескольких человек, и отправился в Аугвик (ныне Ширлисбург, штат Пенсильвания), пограничный торговый пост Джорджа Крогана. Там он умрет 4 октября, став жертвой болезни, которая, как подозревали его последователи, была колдовством. Перед смертью ему сказали, что Вашингтон был «добродушным человеком, но не имел опыта», и что, несмотря на полное отсутствие знаний о войне в лесу и с индейцами, он «всегда подбивал их на бой своими указаниями»[72]. Кто в здравом уме станет сражаться за такого человека?
Вашингтон сожалел об отъезде Танагриссона и послал гонца, чтобы убедить его вернуться; но он никогда не был уверен в том, что индейцы могут оказать решающее влияние на военные операции европейского типа, и поэтому не стал отступать от своих прежних планов по наступлению на французов. Если он не мог рассчитывать на помощь индейцев в атаке на форт Дюкейн, он все равно мог продвинуться к ручью Ред-Стоун, построить укрепления вокруг блокгауза Компании Огайо и ждать подкреплений, которые, как он знал, были уже на подходе. Поэтому, несмотря на сокращение запасов продовольствия и постоянную потерю лошадей и повозок, он силой воли погнал своих людей улучшать дорогу от поселения Гиста до Красного Камня. Его решимость сохранялась до 28 июня, когда индейские информаторы
Это было более мудрое решение, чем предполагал Вашингтон, поскольку он и его люди были не в состоянии встретить силы, наступавшие со стороны Форкса. Вскоре после того, как весть о поражении и смерти Жюмонвиля достигла Контрекора, его гарнизон получил большое подкрепление из Канады — более тысячи человек. Капитан Луи Кулон де Вильерс, старший брат энсина Жюмонвиля, командовал этим отрядом и умолял Контрекора разрешить ему возглавить экспедицию, чтобы наказать Вашингтона и его людей. Контрекур уже начал снаряжать отряд из шестисот французских регулярных войск и канадских ополченцев, а также около сотни индейцев-союзников, и он с готовностью согласился. Таким образом, когда в конце июня Кулон де Вильерс отправился из форта Дюкейн, он оказался во главе самой грозной военной силы на тысячу миль в любом направлении. Путешествуя налегке, они быстро поднялись по долине Мононгахела к виргинцам.
Тем временем отступление Вашингтона превратилось в кошмар. Погибло так много тяглового скота, что люди были вынуждены сами тащить или толкать повозки с припасами и пушками на расстояние около двадцати миль за два дня. Когда во вторник, 1 июля, отряд достиг форта Несессити, о дальнейшем отступлении не могло быть и речи, даже если бы кто-то и предложил его. Люди были слишком измотаны, чтобы продолжать движение, а донесения индейских разведчиков говорили о том, что французы не отстают от них. Поэтому виргинцы Вашингтона и независимая рота сделали все возможное, чтобы укрепить оборону, и стали ждать нападения[74].
В среду вечером начался дождь. Самые удачливые спали, если вообще спали, в дырявых палатках. Большинству не хватало какого-либо укрытия. Задолго до рассвета дно долины превратилось в болото, а в траншеях, окаймлявших форт, образовались глубокие лужи. На перекличке в четверг утром только триста из четырехсот человек в форте Несессити были пригодны к службе[75].
Атака французов произошла около одиннадцати часов. Вашингтон, по-видимому, сначала думал, что его противник будет сражаться на открытой местности, и вывел своих людей для боя на луг. Кулон де Вильерс, ветеран предыдущей войны, умевший определять местность, которая даст ему наибольшее тактическое преимущество, предпочел рассредоточить своих людей по лесистым склонам холмов, с которых открывался вид на форт. Осознав свою ошибку, когда французские войска начали осыпать его формирования мушкетным огнем, Вашингтон приказал своим людям вернуться в крепость и ее укрепления. Там они оставались в течение восьми адских часов, пока их враги вели огонь по неглубоким траншеям, в которых было мало укрытий от мушкетных пуль и совсем не было укрытий от дождя. Укрывшись под деревьями, на расстоянии до шестидесяти ярдов от британских линий, атакующие имели все преимущества, включая возможность держать свои мушкеты достаточно сухими для стрельбы. Поскольку их стреляющие механизмы не были герметичными, английские мушкеты, попавшие под дождь, быстро приходили в негодность; вернуть их в строй можно было только путем утомительного процесса извлечения шаров и пороховых зарядов, а затем чистки и сушки стволов и замков перед перезарядкой. Так как у виргинцев и независимых солдат была «только пара винтов» — инструменты, необходимые для извлечения бесполезных зарядов, — к полудню почти ни один из их мушкетов еще не работал. Зажатые в траншеях глубиной всего два-три фута и наполовину заполненных водой, подвергаясь непрерывному мушкетному огню и не имея возможности отстреливаться от врага, даже когда они могли ясно видеть его, защитники форта Несессити представляли собой компактную беспомощную мишень. К наступлению темноты треть из них была либо убита, либо ранена.
Когда свет померк, дисциплина развалилась — неудивительно, ведь солдаты, и без того пережившие огромный стресс, теперь имели все основания думать, что французы и индейцы скоро будут резать их, как свиней, — и люди проникли в запасы рома в форте. «Не успело стемнеть, — писал один из командиров роты Вашингтона, капитан Адам Стивен, — как половина наших людей напилась»[76]. Вашингтон наверняка знал, что даже если дождь прекратится, его люди будут не в состоянии защитить себя от нового нападения. Первая битва закончилась резней, когда он не смог защитить французов от Танагриссона и его воинов. Теперь, когда его собственные люди вышли из-под контроля, казалось, что второе сражение закончится еще одной резней.
Затем, в восемь часов, когда стрельба с французских позиций стихла во мраке сумерек и дождя, пришло облегчение из неожиданной стороны. Из-за деревьев раздался голос, приглашавший англичан к переговорам; капитан де Вильерс предлагал безопасный проход любому офицеру, желающему обсудить условия. Вашингтон заколебался — не уловка ли это? — а затем отправил своего старого компаньона и переводчика Джейкоба Ван Браама на встречу с французами. Капитан Ван Браам, командовавший виргинской ротой, понимал, насколько малы шансы на освобождение английских войск. Поэтому он, вероятно, был скорее удивлен, чем обрадован, узнав, что Кулон де Вильерс предлагает шанс с честью уйти с поля боя. Он пришел, объяснил французский полководец, чтобы отомстить за смерть своего брата и его людей. Что он и сделал. Если англичане готовы подписать капитуляционный акт, уйти из страны Огайо и обязаться не возвращаться в течение года, вернуть пленных, которых они взяли, и оставить двух офицеров в качестве заложников в форте Дюкейн, чтобы гарантировать выполнение условий капитуляции, он позволит им уйти на следующий день с личным имуществом, оружием и знаменами. Но если англичане не согласятся на эти условия, заверил Кулон голландца, он их уничтожит.