Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
Из всех главных действующих лиц конгресса только Хатчинсон не предпринял никаких усилий, чтобы завязать отношения с Томасом Пауналлом. Его безразличие к связям Паунла объясняется темпераментными факторами: Хатчинсон ненавидел играть в придворного и был очень холоден в личных отношениях. Хотя они с Паунлом уважали способности друг друга, они просто никогда друг другу не нравились. В основном, однако, именно острое чувство политики Хатчинсона держало его на расстоянии вытянутой руки. Хатчинсон прекрасно понимал, что его покровитель губернатор Ширли и друг Пауналла лейтенант-губернатор де Лэнси были связаны с враждующими группировками в британском правительстве: Ширли был обязан своей работой герцогу Ньюкаслу, а де Лэнси был политически зависим от герцога Бедфорда. Он также знал, как и большинство людей в Олбани, что Ширли и де Лэнси прониклись глубокой взаимной антипатией во время предыдущей войны[95].
Томас
Как следует из всего вышесказанного, работа конгресса не была простой. Колеса в Олбани крутились за колесами: колонии, деловые круги, политические группировки и отдельные люди стремились получить то или иное преимущество в торговле, земле, влиянии или власти. На одном уровне такая деятельность была настолько обыденной, что ее можно было бы счесть фоновым шумом колониальной политики. Но столкновение Британии и Франции в Америке и кризисы, которые произойдут после окончания войны, во многом будут определяться враждой и амбициями Де Ланси, Джонсона, Франклина, Хатчинсона, Ширли и других подобных им людей. В обычной ситуации все эти люди были бы слишком малы и слишком далеки от центра власти, чтобы принимать участие в определении политики и грандиозной стратегии; но теперь их положение на периферии империи, втянутой в большую войну, придавало их действиям необычайную весомость и значимость. Принятие конгрессом беспрецедентного по своему потенциалу плана союза для налаживания колониального сотрудничества позволяет предположить, что при всей своей рефлексивной корысти делегаты могли ощущать уникальность своего положения или, по крайней мере, понимать, насколько возрос риск войны. Однако независимо от того, что они думали или видели, прием, который ожидал этот план в колониальных ассамблеях, должен был устранить любые сомнения в способности американцев к общему делу, будь то ради империи, взаимной обороны или любой другой цели.
Большинство законодательных органов, на рассмотрение которых был представлен этот план, отвергли его практически без обсуждения. В Пенсильвании и Виргинии, двух колониях, наиболее подверженных риску в случае войны и, следовательно, наиболее выигрывающих от предлагаемой конфедерации, ничего не произошло. Пенсильванская ассамблея, в которой преобладали квакеры, была не заинтересована в союзе, главной целью которого была военная оборона; друзья в законодательном органе позаботились о том, чтобы назначить дебаты по плану, когда Франклин не сможет присутствовать, и в итоге похоронили его.
Палата бургов Виргинии даже не рассматривала этот план. Особенностью, которая обрекла его на гибель в Старом Доминионе, было положение об ограничении претензий на западные земли провинций с грантами от моря до моря; губернатор Динвидди, который как никто другой был заинтересован в защите прав Виргинии на западные земли, не потрудился вынести его на обсуждение бюргеров. Законодательные собрания Северной и Южной Каролины, Мэриленда, Нью-Джерси и Нью-Йорка отнеслись к плану с недоверием, а Коннектикут категорически отверг его как противоречащий как его привилегиям как колонии, имеющей устав, так и его способности воспользоваться недавно приобретенными притязаниями Компании Саскуэханны на долину Вайоминга. Законодательное собрание Род-Айленда было настроено враждебно по отношению к плану, но с типичной неорганизованностью не предприняло окончательного шага — голосования по его отклонению. Нью-Гэмпшир проигнорировал его; Делавэр и Джорджия, вероятно, никогда о нем не слышали.
Только в Массачусетсе, где Уильям Ширли призвал к серьезному рассмотрению вопроса и где еще сильны были воспоминания о почти одиночном выступлении провинции в предыдущей войне, идея объединения получила большую поддержку. Однако даже там Палата представителей отвергла план Олбани как меру, слишком разрушающую местную автономию. Вместо него законодательный комитет предложил более слабую конфедерацию, срок действия которой ограничивался бы шестью годами. Однако на городском собрании в Бостоне возникла столь яростная оппозиция этому ослабленному плану, что законодательный орган отказался даже рассматривать его на официальной сессии. Таким образом, к началу 1755 года не только план Олбани, но и сама идея союза была мертвой буквой везде —
Даже если бы План Союза получил более теплый прием в провинциальных законодательных органах, в Англии он, конечно, был бы обречен, поскольку к моменту его появления Ньюкасл уже принял решение о назначении главнокомандующего как наиболее прямого средства обеспечения единства колоний в вопросах обороны. С точки зрения империи, единственным значимым результатом обсуждений на конгрессе в Олбани стало то, что доклады Поуналла Галифаксу послужили толчком к созданию двух новых должностей — индейских суперинтендантов для северных и южных колоний — в качестве компонента более масштабного плана по унификации и рационализации военных операций в Северной Америке. Так, когда генерал Брэддок получил свои инструкции в качестве главнокомандующего, они включали приказ о назначении полковника Уильяма Джонсона прямым представителем короны в отношениях с ирокезами и другими северными индейцами — должность, которая давала исключительное право вести переговоры о военных союзах и, если на то пошло, о земельных уступках — везде к северу от Виргинии.
Как обычно, колонии показали себя неспособными к совместным действиям по собственной инициативе и не желающими делать какие-либо шаги к сотрудничеству без указаний из Лондона. Какое бы объединение они ни знали и какой бы слаженностью ни обладали их усилия по обороне, они должны были находиться в руках блефующего генерал-майора, чей корабль вошел в Хэмптон-Роудс, штат Виргиния, 19 февраля 1755 года.
ГЛАВА 8
Генерал Брэддок принимает командование
1755 г.
ДВА ПОЛКА Эдуарда Брэддока, 44-й и 48-й пешие, прибудут только 10 марта, через три недели после его высадки в Виргинии, но Брэддок был не из тех, кто любит ждать. К 23 февраля он уже находился в Уильямсбурге и обсуждал с губернатором Динвидди предстоящую кампанию. Брэддок был выбран герцогом Камберлендским для принятия верховного командования в Северной Америке не потому, что он был способным тактиком или даже особенно опытным руководителем на поле боя, а потому, что он был известным администратором и дисциплинированным человеком, который также был политически надежным. По мере того как Динвидди вводил его в курс событий в Виргинии и соседних колониях, Брэддок начал демонстрировать те качества, которые так ценил в нем Камберленд, в грубой, властной манере, которая понравилась бы немногим колонистам. Квакеры в Ассамблее Пенсильвании отказались выделить деньги на поддержку операций армии, не так ли? Брэддок направил письмо губернатору Роберту Хантеру Моррису, в котором выразил сожаление по поводу «столь пассивного и неподобающего поведения вашей ассамблеи» и пригрозил направить свои войска в провинцию, если пенсильванцы не окажут ему требуемую поддержку без промедления. Купцы Олбани, Бостона, Нью-Йорка и Филадельфии все еще торговали с французами в Монреале и Луисбурге, не так ли? Он отправил депеши с приказом губернаторам Нью-Йорка, Массачусетса и Пенсильвании присутствовать на конференции, которую он созовет с губернаторами Виргинии и Мэриленда в Аннаполисе в начале апреля: тогда он проинструктирует их, как правильно вести войну. И так продолжалось весь март, пока Брэддок отдавал приказы и распоряжения по размещению, снабжению, призыву и десяткам других организационных вопросов, придавая направление и энергию военным действиям, подобных которым еще не было в Северной Америке[97].
Когда Брэддок наконец собрал конференцию с колониальными губернаторами, это произошло не в Аннаполисе, а в Александрии, Виргиния, и в середине апреля, а не в начале, но его энергия была столь же неугасимой, как и его представление о том, как вести войну, было неосведомленным. Брэддок так и не понял, что фактически вице-королевские полномочия, предоставленные ему комиссией и инструкциями, дают ему большой формальный авторитет, но мало реального влияния; он так и не осознал, насколько необходимо убеждать, а не командовать, чтобы сформировать колониальную военную коалицию. В Александрии он обращался с губернаторами так, словно они были его батальонными командирами, а не людьми, которые должны были уговаривать упрямых, подозрительных, настроенных на местный лад собраний поддержать общее дело. Не обращаясь к ним за советом, он просто зачитал свое поручение, а затем изложил столько плана кампаний на год, сколько, по его мнению, им было необходимо знать. Прежде всего, сообщил он им, речь шла о деньгах: колонии должны были внести свой вклад в общий фонд, из которого оплачивались военные операции, и каждый губернатор должен был отвечать за выполнение обязательств своей провинции.