Сущник
Шрифт:
– Марик, ты мухлюешь. Как у тебя это получается? – раздосадовалась девочка, когда биток соперника, отскочив от невидимой стенки, в очередной раз стукнулся о её камешек на земле.
– Мухлю-юешь… нахваталась всяких слов у деда. Я выигрываю, потому что вижу, куда бросать.
– Что ты видишь?
– Стенку вижу! А ты её не видишь.
– Опять врёшь, – вздохнула девочка. Верить в чудесные способности Марка не хотелось. В русой головке взрослеющей девочки мысль была ясная как Божий день: рассущник никогда не сможет полюбить – так владыка Игнатий сказал, а рассущесть Марчика происходит из-за всех этих странностей. Лучше бы их не было.
* * *
Летние каникулы пролетели быстро. Ещё быстрее миновала первая учебная четверть, и дети снова целыми днями пропадали в «песочнице» – путешествовали, сражались,
Однажды Марика пронзило незнакомое чувство щемящей, всепоглощающей тоски. Они гонялись друг за дружкой в облаках на авиетках с водородными двигателями. Спереди у авиеток имелись раструбы, засасывающие водяные капли, так что за собой в облачном тумане они оставляли тоннели чистого воздуха. Марик завис недвижимо в лабиринте этих воздушных коридоров: в какую сторону полетела Ритка? Тоннели прямо на глазах затягивались туманом, и Марик вдруг понял, что потерял подругу. Потерял навсегда. Её больше не будет. Стало холодно и пусто внутри, и это было непереносимо.
Иногда, впрочем, Марк сам искал одиночества, возвращаясь к своим «машинкам».
– И что интересного ты в них нашёл? – спрашивала Рита, стараясь не обидеть ровесника. К тому времени они уже закончили четыре класса, обоим было по одиннадцать лет.
– Машинки сами едут. В них нет электронного управления – просто завёл пружину, и едут. Удивительно, да? Эти машины настоящие, чистая механика. А потом их начали портить, соединив с электроникой и мозгом человека. И всё закончилось тем, что появились даблы.
– Даблы? Из машинок?
– А вот покажу их прародителя… Кузя, подай сюда мою вчерашнюю машинку.
В воздухе появилась голограмма монструозного харвестера на гусеницах с механической клешнёй на крыше.
– Вот это и есть прародитель даблов. Вчера я на нём полдня лес заготавливал в джунглях Бразилии, валяясь в шезлонге в курортном местечке Европы. Дистанционное управление, ремонт машины тоже дистанционный, с помощью роботов. Так всё и начиналось – с удалённого вождения машинами в тропиках и в заполярье. Затем дистанционными сделали заводы, так что инженеры и рабочие трудились там, не выходя из своих квартир. А потом и в гости друг к другу стали ходить, сидя дома. Кузя…
Лесозаготовительный комбайн исчез, и на его месте появилась фигура женщины в вечернем платье, с вылупленными стеклянными глазами-объективами.
– Какая смешная кукла… ой! – Рита отшатнулась, когда пластмассовая женщина повернулась к ней и механически протянула руку. – Нет, не смешная, тут со страху окочуришься, если такую в тёмном чулане встретишь.
– Они и стояли в чуланах, первые гэсты, дожидаясь, когда ими станет управлять какой-нибудь дистанционный посетитель дома. По мне, так лучше бы использовали обычных роботов на колёсиках и с манипуляторами. Ведь функционал у таких гэстов был простенький: передвигаться, осматриваться, брать предметы, транслировать речь и слушать. Но люди хотели человекоподобия. Представь такую вечеринку: стоят куклы, сделанные из полимеров, и глазами-стекляшками на хозяина вращают. Жуть! Ну а потом появилось гэсты-плазмоиды – после того, как военные изобрели идеальных убийц с телом из холодной плазмы. Плазмоиды могли проникать всюду, куда дотягивается электромагнитное излучение. И что получилось? Уже тогда люди стали изолироваться, экранируя свои дома от излучений и превращая их в крепости, наподобие наших ковчегов. Лишний раз человек уже не выходил на улицу, использовал гэстинг для всех случаев жизни. Ну а потом, после войны глобов и стоперов, с помощью эос-компьютера научились креатить полноценные биооболочки, то есть наши даблы. Такая история. Но в начале всей цепочки превращений стоял вот этот трактор.
– Ты как лекцию читаешь! – улыбнулась Рита, глядя на взъерошенного
– Просто всерьёз этим занялся, – пояснил он, – в академии буду изучать историю технологий.
– Подожди, а как же физика? – девочка-подросток постаралась скрыть вспыхнувшую на лице радость. – История – это гуманитарный предмет! Значит ты пойдёшь к креоникам, как и я?
– Ну, куда ж ты без меня, – смущённо ответил Марик. – Отцу я сказал, что сначала историю науки изучу, а потом уж…
Разговор с отцом произошёл неделю назад. Говорили о поступлении в академию. По окончании начальных классов подростку требовалось определиться с будущей специализацией – чем он займётся в ближайшие тридцать-сорок лет. Выбор был небольшой. Рассеянные по космосу люди могли бы вообще ничем не заниматься, благо роботизированные ковчеги кормили плоть насельников и поддерживали их вечную жизнь. Собственно, большинство ничего и не делало, ища развлечений и новых ощущений, креатя себе экзотические даблы с нечеловеческими органами чувств. Некоторые мумми так далеко ушли в гедонистических изысках, что уже ничто их не связывало с людьми, в сознании своём они превратились в монстров. Остальная же, малая и активная, часть человечества попыталась найти себе такие дела, которые бы придали смысл вечному существованию. Рисуя перед сыном перспективы, Сергей Старков разложил всех «активистов» по полочкам, и оказалось, что их всего-то четыре вида.
БИОЛОГИ-ЗАРОЖДЕНЦЫ – они смирились с завершением прогресса и в целом с концом человеческой истории, наступившим после открытия эоса. Зарожденцы считают себя реалистами и разумными оптимистами. Человечеству следует честно признать своё фиаско, но, уходя, оно должно оставить после себя в пустой вселенной другую разумную жизнь, которая бы помнила о людях и была им благодарна. Поэтому зарожденцы выводят генетически новую породу существ, с заложенным в них коротким периодом эволюции.
ФИЗИКИ-ПИОНЕРЫ – не смирившись с концом истории, они решили преодолеть саму причину остановки прогресса и ищут возможность в буквальном смысле обойти тупик, в который упёрлось человечество, погрузившись в эос. С помощью зондов-выпрямителей пионеры надеются сделать в оболочке макрокосма проход, через который человечество могло бы непосредственно, в физическом теле проникнуть в эос и подчинить его своему бытию. Это бы продолжило прогресс и дало перспективу для открытия новых пространств и сущностей «за эосом».
ХУДОЖНИКИ-КРЕОНИКИ – признают завершение технического прогресса, но не истории человечества. Эос открывает человеку неограниченные возможности для художественного творчества – вплоть до сотворения в эосе новых совершенных вселенных, что возводит homo creans на самую вершину эволюции. В творчестве нет предела для совершенства, оно бесконечно, и это согласуется с новым качеством жизни человека – её вечностью.
ИСТОРИКИ-ВНЕВРЕМЕННИКИ, они же РЕКОНСТРУКТОРЫ – не считают историю человечества завершённой или не завершённой, поскольку, на их взгляд, история циклична, всё в ней повторяется. Поэтому прошлое может переживаться как настоящее, если реконструировать историческую действительность и поселиться в ней. Создание виртуальных матриц человеческой истории началось стоперами ещё до войны с глобами – в своих отдалённых поселениях они реконструировали исторические периоды так называемого «застоя», которые, по мнению стоперов, как нельзя лучше отвечают духу вневременности истории. После войны продолжателями стоперов стали вневременники, задавшиеся целью реконструировать в эосе утраченную Землю во всех её исторических периодах. Сохранившаяся в электронных носителях информация (письменная и визуальная, банки данных интернет-сетей) позволила воссоздать в эосе целые континенты, ландшафты, города с сёлами и населить их ботами известных исторических личностей, от чьих поступков зависел ход истории, а также простенькими ботами для массовки, представлявшими, собственно, само население. Впоследствии эти боты сами усложнялись и развивались в заданном потоке событий, который со временем приобретал самодостаточность и субъектность. По замыслу вневременников, если охватить реконструкцией всю историю человечества и закольцевать её на саму себя, то можно получить чистое историческое бытие, в котором можно жить вечно, проникаясь бездонным бытийным смыслом.